Кэт Адамс - Песнь крови

Первая пуля пролетела мимо цели. Рыжий вампир кинулся и обрушился на меня всем своим весом. Я не останавливалась, хотя от удара у меня хрустнули ребра. Я стукнулась затылком о металлическую поверхность, и из моих глаз посыпались искры. Я выронила пистолет, но с вампиром было покончено. Я попала ему в сердце и вдобавок разнесла его грудную клетку в клочья. Сама я вымокла от крови. Попыталась пошевелиться, но неподвижный кровосос пригвоздил меня к двери. Другие вампиры тут же воспользовались преимуществом. Некоторые прекратили пожирать Боба и телохранителей и направились ко мне. Я вывернулась, пригнулась и умудрилась высвободиться. Затем я выхватила один из своих ножей из чехла на запястье, принялась им размахивать, резать все, что попадалось под руку. Мысленно я молилась о том, чтобы чары моего оружия меня не подвели. Конечно, я понимала, что мой первый опыт работы с клинком может запросто оказаться последним.

Вампиры начали рычать. Резкая боль сковала меня. Раздался крик, и я поняла, что слышу свой собственный голос.

Как противно умирать.

Издалека до меня доносилась чья-то речь. Я попыталась открыть глаза, но они не подчинились. Мысли в голове перепутались.

С одной стороны, мне было слишком больно, но при этом я не ощущала некоторых частей своего тела и будто плавала в невесомости.

— Надо отвезти ее в больницу, — произнесла незнакомая женщина.

— Нет! Ее проткнут колом и отрубят голову! — заявил ее собеседник.

— Может, оно и к лучшему, — произнесла женщина.

Весьма рационально.

— Она — не вампирша.

Какая уверенность. Мужчина явно отнесся ко мне по-доброму. У меня запылали щеки. А может, остальные части тела по сравнению с лицом были ледяными.

Последовала пауза. Наконец женщина со скепсисом сказала:

— Ты не можешь судить наверняка.

— Ошибаешься.

— Потому что она — твоя Vaso? — ядовито спросила она.

Ясно, я ей не понравилась.

— Повторяю, она — не моя Vaso, — с едва скрытым отчаянием проговорил мужчина.

— Я знаю кое-кого, кто ей может помочь. Доставим ее в лабораторию, и я сделаю один звонок.

Меня незамедлительно взяли на руки. Я хотела что-то сказать, но меня захлестнула волна мрака, и я потеряла сознание.

Я очнулась и словно вынырнула на поверхность бездонного озера.

«Что со мной?»

Я понятия не имела, где находилась и как сюда попала. Последнее четкое воспоминание было связано с подарком Вики. Я как наяву видела, что втискиваю зеркало в «Миату», чтобы направиться в Берчвудз. Презент на день рождения упорно не желал помещаться в машину. Тогда сберегающие заклятия пришлись как нельзя кстати.

Тогда все было мирно и спокойно.

Постепенно туман, окутавший мой мозг, рассеялся. Я различила новые звуки и запахи. Урчание и попискивание медицинской аппаратуры — это еще можно понять, но при чем здесь затхлая пицца, картошка фри и ноктюрны Шопена?

Спустя минуту (или час) я заставила себя разжать веки.

В общем, я находилась не в больнице, а лежала на смотровом столе в знакомой лаборатории. На стенах поблескивали золотисто-черные кафельные плитки, а потолок усеивали звукоизоляционные пластины. Слева находился амфитеатр с белыми бетонными ступенями, ведущими к верхним рядам. Подъем оборудовали поручнем, изготовленным из черной металлической трубы, и угольный цвет сочетался с прорезиненными полосками, которыми были обрамлены края ступеней. В этой аудитории профессор Уоррен Лэндингэм читал лекции о зомби и вурдалаках.

Но я, не будучи ни тем ни другим, очутилась на столе и была пристегнута к нему металлическими фиксаторами.

Терпеть не могу, когда меня связывают. У меня на то есть свои личные, тайные причины. Память об этом периоде магическим образом притуплена, но не стерта окончательно, и я ощутила самый настоящий ужас.

Я зажмурилась и попыталась глубоко дышать — так, как меня учили. Немного помогло. «Я жива. Я не в прошлом. Мне не очень больно, значит, я справлюсь». Я не успокоилась, но, по крайней мере, перестала паниковать.

К моему предплечью уже прикрепили трубочки, которые тянулись к медицинским приборам. Индикаторы мигали и попискивали. Но я чувствовала себя хорошо.

Тогда зачем ремни? И почему — ни одной раны? У меня мерзко засосало под ложечкой, и меня опять охватил страх.

Я отвлеклась, услышав стук каблучков по линолеуму. Шаги звучали громче обычного, но я узнала их ритм. Эмма Лэндингэм. Как обычно — воплощение ловкости и деловитости. Ни ее одежда, ни чулки никогда не были мятыми или сморщенными. А медовые волосы Эммы не смели выбиться из плена туго уложенного пучка. А ведь кто-то обо мне разговаривал. Вроде бы мужчина и женщина. Может, Эмма? Вряд ли… Но надо все выяснить.