Виталий Вавикин: Эта короткая счастливая жизнь

– Да не знаю я никакого Вольферта! – Лаверн чувствует, как чьи-то руки ложатся ему на плечи. – Фанни!

Пустота уступает место панике. Удавка сжимается на шее.

– Я видел твоего ребёнка! Видел, что сделал Брюстер! – он хрипит, отчаянно подбирая слова. Кровавая пелена застилает глаза. – И я знаю, что ты не доживёшь до следующего лета, если не уедешь отсюда!

– Что?

– Пожалуйста!

– И ты всё ещё говоришь, что не знаешь его? – спрашивает Дювейн Фанни.

– Я…

– Скажи ему! – Лаверн задыхается.

– Фанни?

– Он…

– Так ты его знаешь?

– Да, Гарри.

– Чёрт. Отпусти его, Чэт!

Они едут молча. Лишь Чэт за рулём чёрного «Линкольна» изредка поглядывает на них в зеркало заднего вида.

– Теперь скажи мне, кто ты? – спрашивает Фанни, когда они выходят из машины.

– Долгая история, – Лаверн потирает болящее горло. – Спасибо, что спасла меня.

– Откуда ты столько знаешь обо мне?

– Видел.

– Видел? – она презрительно поджимает губы. – Ты что следишь за мной?

– Не совсем, – Лаверн смотрит на выбитую дверь.

– А о моем ребёнке кто тебе рассказал?

– Никто.

– Ты знал Персибала?

– Это отец?

– Чёрт! Парень, да кто ты такой? – Фанни нервно роется в своей сумке. Достаёт ключи. Смотрит на дверь. – Это ты сделал?

– Что?

– Выбил эту чёртову дверь!

– Я не хотел.

– Не хотел?! – Фанни настороженно оглядывается по сторонам. – Знаешь, что? Зря я соврала Гарри, – она спешно открывает дверь, пытаясь закрыться изнутри.

– Подожди! – Лаверн проскальзывает следом за ней. Хватает за руку, но чувствует, как пальцы сжимают пустоту.

– Какого… – слышит он голос Фанни, но вокруг лишь знакомая квартира Синтаса. – Куда ты делся?

– Я здесь.

– Эй!

Лаверн слышит, как Фанни снова выходит на улицу. Оборачивается. Старая дверь всё ещё ждёт. Дверь в его тайну, внезапно утратившую очарование.

– Майк? Тебя, кажется, так зовут?

Боль в груди снова напоминает о себе. Спазмы скручивают живот. Кашель наполняет рот кровью. Ноги подгибаются. Лаверн падает, упираясь руками в незакрытую дверь.

– Как ты это сделал?! – Фанни смотрит на него сверху вниз.

Боли нет. Лишь немного першит в горле после удавки Чэта. Лаверн поднимается. Смотрит на дверь, сквозь которую только что прошёл.

– Эй! – Фанни трогает его за плечо. – Да кто ты такой, чёрт возьми?!

Они идут вниз по улице, под рядом не горящих фонарей. Фанни молчит. Тёплый ветер взбивает её сливочные волосы. «Ты странный, Майк. Очень странный», – думает она, искоса поглядывая на нового знакомого. Серый мир становится более сочным. Более красочным. Мир притворства и лжи. Мир вечного праздника и вечных слез.

– Боишься меня? – спрашивает Лаверн. Фанни пожимает плечами. – Не бойся.

– Я видела вещи и похуже, – она вглядывается вдаль. – Расскажи мне о том, как здесь всё будет.

– Зачем тебе?

– Просто.

– Всё изменится.

– А бар Дювейна?

– Его не станет.

Майк смотрит на неё, ожидая ещё вопросов, но вопросов нет. «Почему она не спрашивает о себе?» – думает он. Вспоминает мальчика в квартире Дювейна. Вспоминает Брюстера.

– Майра странная женщина, – предупреждает его Фанни. – Необычная.

– Твой сын жил у неё?

– Нет, – напряжённая маска скрывает лицо Фанни.

– Могу я спросить?

– Нет, – Фанни награждает его гневным взглядом. Образ отца проступает в памяти сквозь пелену лет. Высокий, чернокожий. Он приехал из Нового Орлеана, чтобы играть в Чикаго джаз. – Мне было восемнадцать, – говорит Фанни…

Где-то в глубине сознания играет пианино. Чёрные пальцы Персибала порхают над клавишами. Он выступает в одном из тихих баров. Фанни убирает со столов. Даже не Фанни. Ещё не Фанни. Фелиция Раймонд. Невысокая. Без косметики и шарма. В переднике и сальными волосами, собранными в пучок. Никто не замечает её. Никто не обращает внимания. Она живёт в небольшой комнате под крышей старого дома. Получает семь долларов в неделю и ещё на что-то надеется.

Никто не пишет ей и не зовёт домой, в маленький южный город, откуда Фелиция сбежала без оглядки, как только один из заезжих музыкантов сказал, что у неё хороший голос. Кажется, его звали Джо, или Джон, или Джейк…. Фелиция не помнит. Он увёз её, усадив в пыльный «Форд», обещая райские гущи. Молодая и свежая. Она смотрела на него, представляя все те прелести большого города, рассказами о которых он очаровал её. Высокий, худой, лет тридцати, с гладко выбритым подбородком и тоненькой полоской чёрных усов.