Виталий Вавикин: Эта короткая счастливая жизнь

Взяв фотоаппарат, он устроился на кухне и стал ждать. В начале двенадцатого хлопнула входная дверь. Лаверн сделал несколько фотографий. Прислушался. Каблуки простучали где-то совсем рядом. Он снова нажал на спуск. Услышал, как в ванной включили воду. Постоял, не решаясь войти, но под итог открыл дверь и сделал несколько снимков. Где-то за спиной зашуршала одежда. Лаверн подошёл, сфотографировал. Почувствовал запах пудры и крема. Почувствовал запах поджариваемых яиц. Навёл объектив на плиту. Услышал звон посуды. Почувствовал запах сигарет. Прошёл вслед за шагами в спальню. Отключил вспышку и сфотографировал кровать, молясь, чтобы Синтас не проснулся.

– Вы что, больной? – спросила его девушка в ателье.

Он не ответил. Забрал конверт с фотографиями и, купив две пачки сигарет, пошёл в парк. Выбрав скамейку под старым вязом, он закурил. Конверт лежал у него на коленях. Жизнь, которую он вчера слышал. Жизнь, запахи которой он вчера вдыхал. Лаверн достал фотографии. И жизнь, которую он сегодня может увидеть.

Сон. А в том, что это сон, Лаверн не сомневался ни на секунду. Фанни пела на сцене. Пела без слов. Мужчины за столиками курили. Синий дым окутывал бар, затягивал его пеленой.

– Ещё пива? – спросила официантка.

Лаврен кивнул. Сделал глоток и сплюнул обратно в кружку. Никакого вкуса. Никакого запаха. Он достал сигарету без фильтра и закурил. Светловолосый пианист сфальшивил, сжал в зубах сигарету и закрыл глаза. Фанни поклонилась. Среднего роста, в красном платье с глубоким декольте и открытой спиной, вырез на которой доходил до копчика. Она ещё раз поклонилась. На этот раз вместе с пианистом. Толпа загудела. Под овации они спустились со сцены. Лаверн поднялся на ноги. Пошёл следом.

– Эй! – остановил его высокий негр.

Лаверн посмотрел снизу вверх. Попытался оттолкнуть.

– Эй! – негр толкнул его в грудь.

Лаверн увидел, как обернулась Фанни. На какое-то мгновение их взгляды встретились. Сон распался.

Лаверн поднялся с кровати и закурил. Где-то далеко тихо плакала Фанни. Он взял фотоаппарат и вышел на кухню. Услышал стук в дверь. Вздрогнул. Пошёл открывать. На пороге никого не было. Лаверн вернулся на кухню. Прислушался. В ванной спустили воду. Хлопнула дверь. Босые ноги прошлёпали к выходу. Звякнули ключи.

– Что ты здесь делаешь?

– Ничего.

– Ты не должен приходить.

Лаверн нажал на спуск.

– Я соскучился, – голос был детским.

Лаверн сделал ещё одну фотографию.

– Я говорила тебе не приходить сюда?

– Но…

– Говорила?

Лаверн снова нажал на спуск. Услышал, как шуршит одежда.

– Ты не можешь остаться.

Кто-то вынул из двери ключи.

– Я отвезу тебя назад.

Хлопнула дверь.

Лаверн прислушался. Нет. Ничего. Только тишина. Он вернулся в свою комнату, но не смог заснуть. Проверил утром почту и пошёл в ателье.

– Любите её? – спросила девушка, возвращая фотографии.

– Люблю? – Лаверн покачал головой. – Скорее пытаюсь понять.

Он разорвал конверт и посмотрел на сделанные ночью снимки. Спазмы в животе напомнили о том, что пора принять кодеин, но Лаверн хотел оставаться в здравом рассудке. Он смотрел на фотографии и пытался вспомнить прочитанные письма. Чернокожий мальчишка лет шести смотрел на него живыми тёмными, как ночь, глазами. Почему ни в одном из писем он не читал о нём? Почему, если он её сын, то не живёт вместе с ней? Лаверн снова поймал себя на мысли, что считает эту жизнь такой же реальной, как и ту, что окружает его сейчас.

– Выглядишь ты сегодня неважно, – подметил Синтас, зажаривая на кухне омлет.

Лаверн кивнул и посмотрел на дверь.

– Я, пожалуй, посплю, – сказал он.

Завёл будильник на одиннадцать и заставил себя не обращать внимания на непрекращающиеся спазмы. Лёг в кровать и вспомнил сон. Может быть, он повторится? Но снов не было.

Ночь. Лаверн сидел на кухне, прислушиваясь к шорохам. Время перешагнуло за полночь, но он ничего не слышал. «Может, она осталась на ночь в другом месте? – думал он. – Может, придёт завтра?» Но и на следующий день ничего не изменилось. Лаверн взял фотоаппарат и сделал пару снимков. Дождался утра и побежал в ателье. Нет. Ничего не изменилось. Другая жизнь была здесь, рядом с ним. Стол, стулья, раковина, кровать. Не было только Фанни.

Лаверн дождался вечера. Он фотографировал квартиру каждые четверть часа, делая по несколько фотографий. Но Фанни на них так и не оказалось. Она ушла, забрав с собой очарование, помогающее ему отвлечься от своей жизни. Не было даже снов. Лаверн сидел ночами на кухне и смотрел на входную дверь. Может быть, она переехала? Кровавый кашель напомнил ему, что он умирает. Грудь заболела так сильно, что перед глазами поплыли чёрные круги.