Вадим Панов - Дураки умирают первыми

— Где мой сын? — спросила Света, резко поднимаясь на ноги.

— Наш сын, — поправил Кемп. — Но ты могла бы для начала изумиться моему чудесному воскрешению.

В комнате де Шу сразу почувствовал себя хорошо — исчезло напряжение магических полей, и организм мгновенно пришёл в норму, — видимо, «монструз» экранировал свой кабинет.

— Где её сын? — поинтересовался рокочущий бас.

Не из колбы — отовсюду. Но ясно, что из колбы, потому что больше неоткуда: бывшая говорила обыкновенным голосом, хоть и немного «деревянным», а кроме неё, в комнате никого не было.

— Это он похитил Кирюшу, — процедила Света, делая маленький шаг к Виктору. Змейка слегка сдавила мизинец. Но не предупреждая об опасности, а докладывая о готовности.

— Где её сын?

«Монструз» очень хотел уставиться на рыцаря третьим глазом, но пока не получалось: Кемпиус смотрел только на Светлану и очень чётко контролировал боковое зрение, не позволяя даже намёка на взгляд в сторону колбы.

«Подцепит сразу, — сказал тогда Питер. — Пальцами щёлкнуть не успеешь, как будешь ему сапоги лизать. Так что никаких взглядов, рыцарь, даже полвзгляда нельзя. А простым гипнозом, только нашёптывая, он до тебя не доберётся — древние расы ему не по зубам».

— Где её сын?

— Ты мне сразу не понравился, — сообщил де Шу, делая плавный шаг назад и сохраняя, таким образом, дистанцию до бывшей жены. — Как только фотографию твою увидел — сразу понял, что от тебя будет много проблем, чучело трёхглазое. Но не ожидал, что столько.

— Где её сын?

— Ты украл его! — Света не спрашивала.

— Украли по моему приказу, — уточнил Кемп.

— Зачем?

— Затем, что консерва, перед которой ты землю целуешь, собирается использовать моего сына в качестве жертвы.

— В этом его предназначение!

Кемпиус хотел возразить, но, увидев пустые глаза бывшей, передумал — бессмысленно. И полностью сосредоточился на том, чтобы своими манёврами Светлана не поставила его лицом к колбе. В которой крутился и царапал коготками толстое стекло трёхглазый уродец.

— Наш сын должен был умереть.

— И умрёт, — глухо, но веско подтвердил «монструз». — Ты не выйдешь из комнаты, рыцарь. И скоро расскажешь, где прячешь мальчика.

— На волю захотелось? — Кемп удобнее перехватил Меч. — Не получится.

А в следующий миг последовал удар.

От Светы.

Чудовище оказалось не таким увальнем, как надеялись чуды.

Продолжая отламывать и пожирать куски гранитной набережной, тварь в то же время принялась топтаться, разрушая выходящие на Стрелку строения и явно собираясь продолжить завтрак на другом берегу Невы.

Блокирующие остров группы работали из последних сил, задерживая челов и не позволяя им ни приблизиться к происходящему, ни увидеть его, но морок требовался объёмный, мощный, раскинутый на большую площадь, видимый издалека, и если не подойдёт помощь, долго чуды не продержатся. Тем более что созданный морок тут же поглощался странным возмущением с центром в Кунсткамере, и всё приходилось начинать сначала.

— Минуты три, — прохрипел в микрофон Трес де Лоу. — Потом челы увидят то, что осталось от Стрелки.

— Три минуты — это весьма оптимистично, — бросил комтур. — У меня куча раненых! И ещё ни одна «Скорая» не приехала.

— Что будешь рассказывать врачам?

— Не знаю.

Васильевский сотряс ещё один удар, и Биржевой мост пошёл двумя широченными трещинами.

— Держитесь! — только и смог ответить Гуго. — Это приказ.

Следующий удар изрядно подросшего чудовища — гранит эта тварь поглощала не просто так, а ради увеличения размера, — пришёлся в центр Стрелки, но он был так силён, что де Лаэрт оказался на земле. Но никто не засмеялся. Тург и Трес не увидели позорного приземления капитана гвардии на пятую точку, а Керк и Стефан были слишком заняты формированием сложного и мощного заклинания — их единственной надежды.

— У нас три минуты, — сообщил поднявшийся на ноги Гуго.

И в этот миг чудовище повернулось к трём рыцарям. Словно подслушало их разговор и поняло, кто представляет главную для него опасность.

— А может, и меньше, — философски уточнил де Лаэрт, торопливо присоединяясь к построению аркана. — Намного меньше…

Перед мысленным взором мелькали яркие, живые картинки — и прошлые, и совсем недавние, — мелькали и уходили в никуда… И звуки мелькали, и запахи, и другие ощущения… Мелькали и уходили.

Всё завертелось странной каруселью, и Света вдруг перестала понимать такое ясное до сих пор происходящее.