Владимир Васильев - Время инверсий

В теле ощущались некоторая слабость и несобранность, но не сильнее, чем после ударной пьянки или чересчур энергичного футбольного матча. Зато голова была ясная и холодная, словно мозги промыли ментоловым шампунем.

Швед отбросил легкую накидку, заменяющую летом одеяло, и сел. Кроссовки нашлись около кровати — одна стояла нормально, а вторая валялась на боку. Тапок видно не было, поэтому Швед взял кроссовки в руки и медленно побрел в коридор.

— Очухался? — донеслось из большой комнаты. — Иди сюда, поговорим.

Голос был незнакомый.

Уронив кроссовки рядом с чьими-то туфлями (вероятно, их хозяином был обладатель незнакомого голоса), Швед вошел в гостиную.

— Здравствуйте, — поздоровался он.

— Привет, торопыга, — буркнул гость, выключая телевизор. — Садись.

Швед его знал, хотя видел редко и все время мельком. Звали гостя Юрием, и он долгое время был вторым человеком после Завулона в московском Дневном Дозоре, пока не стал первым в минском. Однако обязанности заместителя Завулона по Москве он вроде бы продолжал исполнять и потому в последние годы частенько курсировал по маршруту Минск — Москва и обратно.

Швед пересек комнату и уселся в кресло — точно так же совсем недавно он сидел перед Завулоном. Теперь вот вторая серия настала, на этот раз с замом.

— Воспоминания я уже вынул, — честно предупредил Юрий. — Но вопросы все равно остались.

Швед покосился на окно — было светло. Значит, уже утро или даже день. Сколько же он провалялся в беспамятстве? Часов семь? Десять? И сколько сейчас вообще времени?

Юрий расценил его молчание как готовность отвечать, поэтому начал допрос:

— Во-первых: как ты вычислил этот дом?

— А в воспоминаниях этого разве нет? — удивился Швед.

— Есть. Но ты не умничай, а отвечай.

— Можно я сначала в сортир? — взмолился Швед. — Надо!

Минско-московский маг ухмыльнулся, но ничего обидного не сказал, просто выдохнул:

— Иди…

И запрокинул голову, уронив ее на спинку дивана. Ну а Шведу, кроме всего прочего, выдалась минутка-другая собраться с мыслями и воспоминаниями.

Когда Швед вернулся, он был готов к любым вопросам. Ни вины, ни сожалений о ночной разведке он не испытывал. Стало быть — что терять?

— Отвечаю, — начал он, едва войдя в комнату. — У меня есть друг детства, не Иной. У него есть дочь, здесь учится, в Киеве. У дочери есть подруга, у которой, в свою очередь, есть бойфренд. С бойфрендом творились непонятные дела; мой друг, который недавно навещал свою дочь здесь, в Киеве, дал этой девчушке мой телефон и посоветовал обратиться.

— И ты не отказал… — с некоторым сомнением произнес Юрий совершенно без вопросительных интонаций.

— Видите ли, — продолжил рассказ Швед, — на меня помимо подъема киевского Дозора еще и расследование взвалили.

— Ну, положим, не на тебя, а на Дозор, — поправил Юрий.

— Да нету его еще, Дозора. Я да пара человек той же силы. Ну, научники-эксперты еще, вот и весь Дозор. Так вот, мне показалось, что этот случай вполне может быть связан с расследованием. И по-моему, я не ошибся.

— Ты его видел? Бойфренда этого.

— Живым — нет. Видел его комнату в съемной квартире, там считал ауру. В доме на Мельникова видел место, где он сидит и якобы работает.

— Якобы?

— По-моему, эта контора существует исключительно для отвода глаз. Реально там сидят какие-то непонятные упыри и качают из людей силу. Вон сколько мумий в подвале, с полсотни, не меньше.

— Ты видел меньше десятка.

— А что еще может найтись в других комнатах? Там тоже трупы, это же очевидно.

Юрий хмурился.

— Очевидно… Сам не видел — не спеши выводы делать, салага, — сказал он недовольно. — Ладно, поехали дальше. Ну, позвонила тебе девчушка та, ну, поглядел ты на их хату. Что потом?

— Она дала визитку с адресом фирмы… То есть это я сначала решил, что там адрес фирмы. На самом деле по этому адресу нашлась развалюха на Татарке с каким-то дедом-отшельником. По всей видимости, он фильтрует кандидатов в кормушки для упырей с Мельникова.

— Это он сам тебе сказал? — с иронией спросил Юрий.

— Нет, такой вывод попросту напрашивается.

— Как вы из него вытрясли настоящий адрес?

Швед виновато шмыгнул носом.

— Да это… Симонов на него «длинный язык» кастанул. Дедуля тут же все и выложил.

Юрий снова сделался недовольным, причем Швед не очень понял, что его раздражает — не то житейская незатейливость Симонова, не то жаргонное «кастанул». Швед слышал, старые маги до крайности не любят американизмы. Он уже пожалел, что это выползшее из компьютерного окружения словечко сорвалось с языка.