Макс Мах - В полусне

— Допустим.

— Тогда слушайте. Я не знаю ни о каком родстве с Ланцанами!

— Продолжайте! — нахмурилась графиня.

— Я не еду на встречу с княгиней Чеана! И я, графиня, вообще ничего не знаю о своих родственниках!

И это была сущая правда, ни Карл, ни Герт своих родственников не знали, хотя и по разным причинам.

— Карл, — Герт показал на себя, элегантно обходя противоречие, — с малолетства воспитывался в монастыре на Северном Олфе. Вы внимательно слушаете?

— Да, — кивнула графиня.

Она была очевидным образом заинтригована.

— Два месяца назад… В общем, все дело в арбалетном болте, графиня. Он летел мне прямо в спину…

Все это было правдой. Весь его рассказ. Надо было только суметь рассказать его правильно.

— Звучит интригующе! — признала графиня.

— Но кое-что не сходится, — добавила она, спустя мгновение.

— Я говорил правду, разве нет?

— Вы говорите правду, но не всю, — возразила она.

— О чем вы, графиня?

— Истории мира вас обучили в монастыре? А географии и философии? Бою на мечах, и верховой езде, и искусству любви?..

«Что б тебя, старая ведьма!» — Микулетта задала на редкость правильные вопросы, и ответить на них, не прибегая к откровенной лжи, Герт не мог.

— Нет, не в монастыре, — осторожно сказал он. — Но… Скажем так, графиня, существует знание, опасное и для того, кто им обладает, и для того, кого в это знание посвящают. Поверьте мне на слово, вам не нужны ответы на эти вопросы. Зато я отвечу на другой вопрос. Тот, который вы, верно, задали бы, если б знали, у кого спросить.

— Даже так? — соблазн был велик, это очевидно, как верно и то, что старуха не привыкла доверять на слово.

— Что скажете? — спросил Герт, молясь всем богам Высокого неба, чтобы она согласилась.

— Пожалуй, я соглашусь… Но если вы меня обманите…

— Не обману! — пообещал Герт. — Отошлите свидетелей, графиня, я обещаю, что не причиню вам зла.

— Все вон! — гаркнула старуха и уставилась на Герта. — Какой вопрос вы имели в виду?

— Что сталось с господином Шазаром, — осторожно предложил Герт.

— Вы знаете?

— Знаю, но не могу сказать, откуда, — предупредил Герт.

— Так что с ним стало? — она приняла цену и была готова платить по векселям.

— Он ушел в добровольное изгнание, — мягко сказал Герт, понимая, что прощается с самим собой, — в Шенган, в Вейскую землю, и прожил там, в одиночестве, много лет. Но теперь Герт д'Грейяр владетель Сагера, Высокий соправитель дома Беар мертв. Если хотите, плюньте на его безвестную могилу, или помяните его в своих молитвах…

Прозвучало высокопарно, но лучше так, чем никак.

— Я, пожалуй, всплакну! — сказала Микулетта мертвым голосом. — Идите, Карл. Мы в расчете.

Трудно сказать, о чем думала Микулетта ле Шуалон в ту памятную ночь. Возможно, что, и впрямь, оплакивала все еще небезразличного ей человека. В конце концов, Герт неспроста предложил ей в обмен на доверие именно эту правду. Было нечто в рассказе старухи о господине Шазаре, что не могло укрыться от взгляда опытного человека. Интонация рассказа, его скрытый нерв, то, о чем графиня сочла необходимым рассказать, и то, о чем умолчала. Так что Герт мог предположить и слезы, — как бы нелепо это не выглядело в глазах других людей, — и жаркие молитвы богам, в которых Микулетта, наверняка, давно не верила. Но с тем же успехом он мог представить и ее гнев, вспышку бешенства, острый приступ ненависти, когда даже самые праведные из людей способны плюнуть на могилу своего врага.

Тем не менее, наутро ничто в поведении старой графини не наводило на мысль, что прошедшей ночью между ней и Гертом произошло что-то особенное. Ничего не изменилось ни в стиле общения, ни в планах, ни в том, как она относилась к «ее юным друзьям и спасителям» — Герту и Шенку. Вернулась к своему прежнему амплуа и красотка Бебиа. Улыбалась, как ни в чем ни бывало, хохотала и зубоскалила, флиртовала с Гертом и с любым подвернувшимся под руку мужчиной, в общем, была самой собой. И это означало, между прочим, что никто в здравом уме и крепкой памяти не заподозрил бы в ней оборотня.

Однако чем больше Герт думал о ночном происшествии, чем внимательнее исследовал темы и характер разговора с графиней, интонации и повороты, сказанное и несказанное, подмеченное по случаю или выставленное с умыслом на показ, тем яснее становилось, что старухой двигало одно лишь любопытство. Она не опасалась Герта, не видела в нем угрозы, и действовала скорее из каприза, чем из необходимости. Это был род рискованной игры, к которой она, должно быть, привыкла за долгие годы, проведенные при дворе, и в которую, похоже, искренно полюбила играть. Интерес, любопытство, азарт, возможно даже, страсть.