Макс Мах - В полусне

— Мы почти у цели! — Сказал Фома, и, приглядевшись, Герт увидел на противоположной стороне долины элегантную усадьбу, по традиции все еще имевшую все признаки укрепленного лагеря — стену с башнями и цитадель, — но построенную относительно недавно и в новом духе.

— Это и есть замок Шерандон? — спросил он из вежливости.

На самом деле, Герт здесь уже бывал. Приезжал сюда, чтобы встретиться с лордом-командующим ополчения Шеана.

«Сорок семь лет назад, а кажется, словно вчера…» — в этой мысли звучали ностальгия и удивление, но не гнев.

Получалось, что Герт переоценил меру своей ненависти. Ярость его, похоже, остыла, и на поверхность вышли совсем иные чувства и мотивы. Впрочем, он не заблуждался. Изучив себя за годы и годы так хорошо, как сделал это он, Герт не сомневался, что под пеплом сгоревших надежд и давних сожалений, угли его ненависти все еще хранят жар и готовы вспыхнуть, дай только повод.

— Красивое место! — сказал он вслух. — Замок принадлежит графине, или мы едем в гости?

— Замок принадлежит племяннику ее второго мужа.

— А кто, кстати, был ее вторым мужем? — спросил Герт, думая совсем о другом.

— Мне казалось, графиня рассказывала за обедом… Вчера… Или позавчера… Впрочем, неважно! — смутился рыцарь Галавуар. — Графиня была замужем за Иокимом ер Марном…

«Черт бы побрал художников!»

Он сидел за пиршественным столом, а прямо перед ним, на противоположной стене парадного зала замка Шерандон находилась фреска «Бдение в Си Джере», и Герт даже взгляда отвести не мог. Сидел и смотрел на самого себя, каким он был полвека назад. Художник, знавший ко времени написания фрески, чем все закончилось, и, по-видимому, когда-то встречавший Герта лично, ему не польстил. Напротив, при полной портретной схожести Герт был изображен так, чтобы и сомнений не оставалось — вот он, злодей! Одетый, словно шел в бой, он выглядел выкованным из темной стали, на которой играли кровавые всполохи огня.

«А ведь это всего лишь разожженный камин!»

Герт помнил. В Си Джер они с Иокимом прискакали ближе к ночи. Стояла необычно холодная для тех мест зима. Суровая и голодная… Но на то и война. В ставке Герт застал всех троих. Вот они на фреске. Князь Ги Торах Гарраган сидит, откинувшись в кресле. Он правящий монарх и предводитель армии. А еще он герой, который погибнет в сражении буквально через несколько дней после этой встречи. И зритель, даже если он не искушен в истории, видит перед собой поистине благородного человека. Рыцаря без страха и упрека, каким Ги, разумеется, никогда не был, хотя и отличался невероятной храбростью и известной долей вполне рыцарственного безрассудства. Художников, однако, правда жизни обычно не привлекает. Они заняты другим — творят новую реальность. И в этой реальности Герт и Ги — антиподы, и не важно, что, на самом деле, их связывали узы самой искренней дружбы. Ги — герой, а Герт — злодей. Они и формируют композицию, визуально и, конечно же, эмоционально.

«Отличный художник, ничего не скажешь!» — Герт не знал, кто бы это мог быть, но подозревал, что имя громкое. Однако к самой фреске и к истории, которую она иллюстрировала, прямого отношения это не имело.

«Правда искусства и правда жизни, две стороны одной медали!»

Герт все смотрел на фреску и не мог отвести взгляд.

Итак, он и Ги Торах находятся в центре композиции, а маршал де Бройх и Калвин Ланцан — командующие полками правой и левой руки — на периферии. Они стоят рядом и, словно бы, прозревают ужасающие картины будущего.

— Аж, мурашки по спине! — Бебиа наклонилась к самому уху Герта, и он не только слышал ее шепот, но и чувствовал на щеке жаркое дыхание женщины, ощущал аромат духов и терпкий запах желания. — Мурашки, Карл! Ты знаешь, что там случилось?

О да! Он знал даже то, что не изображенный на картине Иоким ер Марн стоит за портьерой справа…

— А ты? — вопросом на вопрос ответил Герт.

— Какая-то война… Кажется… — вздохнула Бебиа, отстраняясь. Ее зеленые глаза сияли.

«Какая-то война… Кажется! Ад и преисподняя!»

Эта женщина жила в наивном неведении того, как, на самом деле, страшен мир!

«И, слава богам, что так! — решил Герт через мгновение. — Зачем ей все эти ужасы? И все-таки, она сказала, какая-то война!»

Но это была отнюдь не обычная война…

Как всегда все упиралось в политику. Однако разумные люди никогда не забывают, что не все в жизни сводится к политике…

Империя Вернов возникла всего лет двести назад. Ничтожный срок для формирования институтов власти и внутренней связности государства, однако, в том-то и дело, что юные империи не могут остановиться, чтобы переварить добычу. В этом они похожи на обезумевших хищников, утоляющих не голод, а страсть охотника. И они воюют. Без конца воюют, расширяясь до тех пор, пока могут. Экспансия Вернов, в этом смысле, являлась классическим примером того, что инерцию завоеваний крайне трудно погасить. Тем не менее, люди не боги, даже самые властные из них. Когда-нибудь они достигают предела своих возможностей. Случай, промысел богов или мужество людей способны бросить вызов даже безграничному могуществу. Так случилось и с Вернами. Экспансия на восток вдоль океанского побережья захлебнулась после захвата Фряжского княжества. Перейти хребет Дракона оказалось не во власти императоров. Здесь действовали древние силы, бороться с которыми империя была не готова, и легионы повернули на юг.