Сьюзен Янг: Лекарство (ЛП)

На кухне кто-то звенит посудой, и я иду туда, но когда вижу, что за столом сидит один Риэлм, мне становится не по себе. Дверь в спальню Эвелин закрыта, а когда я захожу, Риэлм оглядывается через плечо. Несмотря на желание тут же выйти вон, я сажусь напротив него и решаюсь посмотреть ему прямо в глаза.

— Однажды я сказал, что лучше бы ты меня ненавидела, — говорит он. — Не поздно брать свои слова назад?

Я не хочу, чтобы он шутил; от этого мне еще больнее. Я кладу руки на колени и сжимаю кулаки, чтобы контролировать эмоции, которые бушуют внутри меня.

— Почему? — спрашиваю я. — Если ты был моим обработчиком в Программе, если стер мои воспоминания, зачем притворяться моим другом? И продолжать это, даже после того, как я вернулась?

Риэлм вздыхает, поникает головой, а его глаза блестят — мои слова попали в цель.

— Я делал свою работу. И влюбился.

Он смотрит на меня.

— Я делал все, что мог, чтобы сохранить тебя. Но ответ очень простой: я — эгоист. Думал, что смогу заставить тебя полюбить меня, что без Джеймса ты смогла бы. Думал, что смогу сделать так, чтобы вы устали друг от друга.

— Я любила тебя.

Риэлм печально улыбается.

— Но не так. Не так, как его.

Он устремляет взгляд в сторону гостиной.

— Знаешь, он не так уж и плох. Мне он даже нравится. И я ошибался: я никогда не смогу любить тебя так, как он. Этот парень абсолютно без ума от тебя.

Я смеюсь и кладу руки на стол, а злость потихоньку проходит. Между риэлмом и мной, конечно же, есть что-то еще, моменты, о которых я не могу вспомнить. И не хочу. Я хочу, чтобы все осталось, как есть сейчас, когда мы заключили перемирие. И говорю ему спокойной ночи, даже хотя в его глазах вижу, что он хочет поговорить подольше.

Когда Джеймс замечает меня, он ухмыляется, хлопает ладонью по ковру и говорит, что он оставил мне место. Мы решаем, что уедем завтра, ранним утром. Эвелин одолжит нам машину, чтобы мы спрятались где-нибудь в городе, а Риэлм отвезет Даллас в Корваллис, где, по ее словам, у нее есть кузина, которая будет рада помочь ей спрятаться. Мы не знаем, все ли сделали Келлан с Эвелин, чтобы освободить нас, но впервые за долгое время мы подолши близко к концу этой истории. И в этом есть какое-то утешение.

* * *

— Надо уходить.

В комнате раздается резкий голос, и я встакиваю на ноги, глаза еще слипаются со сна. Вижу, что в дверях стоит Риэлм, а на его рукавах — темно-красные пятна. Я вскрикиваю от ужаса, и Даллас с Джеймсом ошеломленно подскакивают.

— О, Боже! Что с тобой!

Первое, о чем я думаю — Риэлм ранен, я ищу, откуда течет кровь. Но ничего не вижу и смотрю ему за спину, в спальню. Это ведь чья-то кровь.

Риэлм растерянно облизывает губы, как будто не знает, что сказать.

— Прошлой ночью Эвелин покончила с собой. Она… не хотела возвращаться в Программу. Оставила записку.

Он достает из кармана смятый листок бумаги. Даже не глядит на него, а смотрит сквозь него.

— Она не хотела, чтобы они наложили лапы на Лекарство. И не хотела, чтобы добрались до нас. Она… она сказала, что защищает свою голову от ученых.

Я отшатываюсь, и Джеймс подхватывает меня, усаживает на диван… Я хочу побежать к ней, посмотреть, как она, но понимаю, что Риэлм никогда не оставил бы ее, если бы была хоть малейшая надежда. В его глазах я вижу отчаяние и вину. Даллас, рядом со мной, начинает плакать, и Джеймс быстро берет ее за руку.

Сам смахивает слезы с глаз.

— Риэлм прав. Надо уходить.

— Надо вызвать скорую, — говорю я. — Хоть кого-то позвать!

— Нет, — говорит Риэлм, качая головой. — Прости, но уже поздно. Я уже позвонил Келлану и все ему рассказал; когда мы отъедем на достаточное расстояние, он кому-нибудь позвонит. Джеймс, ты пока что бери ключи, которые висят у двери; машина в гараже. Я вас встречу на улице.

— Риэлм… — я начинаю говорить, но он уже ушел обратно на кухню. Я слышу, как открываются дверцы шкафов, выдвигаются ящики. Эвелин Валентайн мертва. Ей не надо было кончать с собой, она могла бы поехать с нами. Но, очевидно, ее страх был слишком велик. Она была права — Программа превратилась в эпидемию.

Все остальное запомнилось мне как во мне: Даллас плачет, Джеймс подбадривает ее, кричит, чтобы я поторопилась. Мы загружаем машину и ждем Риэлма. Он выходит, остановившись, чтобы запереть входную дверь. Мне ком подступает к горлу, когда я думаю о том, что Эвелин была ему почти как мать, если не считать сестру. Когда он садися в машину, ничего нам не говорит, только сидит и смотрит в окно, а в руках у него коричневый чемодан.