Ганнибал - Лиловый (II)

— Я думаю, все будет плохо, — с жаром сказал Таггарт. Каин и Бел переглянулись: это означало, что он, вообще говоря, уже изрядно набрался по пути сюда. — Эта летающая консервная банка наверняка принадлежит очередной сумасшедшей цивилизации типа Катар. И если они действительно умеют перемещаться в космосе, то, может статься, нам грозит опасность.

— Да ладно, — протянул Беленос. — Вряд ли эта консервная банка способна летать с такой скоростью, чтоб добраться до нашей системы быстрее, чем за сто лет.

— Вам что, не сообщили? — раздраженно спросил Эохад, поднимая на него выразительные черные глаза. — По последним данным, их лохань скрылась с места встречи либо со сверхсветовой, что само по себе практически невозможно, либо они действительно умеют создавать деформационное поле.

— Да ну? — недоверчиво хмыкнул Каин.

— Вот тебе и ну. По всем расчетам, если они передвигались на урановом реакторе, они не могли уйти оттуда дальше, чем на десятые доли парсека, но все окрестности прошарены: их там нет.

— Хочешь сказать, в качестве линейного они используют двигатель на уране, а помимо того у них есть деформационный? Бред, — фыркнул Каин, — ты же сам видел эту жестянку, Эохад! Я скорее поверю, что наши прохлопали ее.

— Сам Лекс уделяет значительное внимание этому кораблю. И он считает, что с большой вероятностью это раса типа Катар, — сообщил Бел, в это время рывшийся в своем коммуникаторе.

— Я бы еще поверил, если б они относились к техногенному типу, — воскликнул андроид. — Они же тогда, получается, должны ненавидеть и бояться всего, что связано с машинами!

— Или с искусственным интеллектом, — хмуро возразил Таггарт, со звяканьем поставив пустую бутылку на пол. — Только что же вернулись с планеты, на которой был этот несчастный Суайда, или как его, с его реактором, который взорвался к чертям собачьим.

— Тогда, возможно, их психическое развитие не зашло слишком далеко, — пожал плечами Морвейн. — Насколько мы можем судить по уже открытым цивилизациям, техника будто мешает им.

— Не факт, — отсек Эохад. — Каин, гони еще бутылку.

— Ты опять налижешься и устроишь мне тут карнавал, — пробурчал андроид, тем не менее бутылку достал. — Надо бы, пожалуй, припрятать все тяжелые и острые предметы.

С этими словами он начал перекладывать металлические бруски. Какое-то время только их звяканье нарушало тишину; Беленос с рассеянным видом смотрел в окно, вертя в руках коммуникатор, Таггарт тоже будто задумался с бутылкой в обеих ладонях, между которыми он катал ее.

Потом раздался звук, который они все хорошо знали; Морвейн от неожиданности едва не выронил коммуникатор, Каин резко обернулся. Таггарт полез за собственным.

— Нашли, — хором сказали они, прочитав пришедшее извещение.

Ослепительное солнце заливает своим беспощадным светом двор крепости. Песчаного цвета плиты ровно пригнаны одна к другой, выщербленные тысячами ног и копыт, они видели не один год. Крепость полна воинов, но здесь царит тишина. Каменные ступеньки ведут в сень Бурдж-эль-Шарафи. Высокий угрюмый человек стоит на этих ступеньках… он знает этого человека, но будто годы прошли незаметно, украденные богом времени, и хотя перед его внутренним взглядом этот воин по-прежнему молод и улыбчив, на ступеньках стоит повидавший всякое боец, с морщинами, избороздившими его узкое длинное лицо с треугольным подбородком, и его зеленоватые глаза смотрят мрачно и недоверчиво.

Хуже: они смотрят с укоризной.

И он, хотя рад видеть старого друга живым и невредимым, отчего-то медлит и молчит, не знает, что сказать.

— А вот и ты, — хрипло произносит Острон. Он совсем уж не похож на того немного смешного мальчишку, каким был когда-то, теперь он скорей грозный ястреб, высматривающий добычу. — Неужели тебе хватило храбрости вернуться?

Он молчит, не понимая, как ответить. Взгляд Острона пугает. Солнце блестит на кольчуге Одаренного нари, будто пламя.

— Предатель, — говорит Острон, будто ударяет ятаганом. — Ты покинул нас. Ты выбрал другую сторону. Что ж, будь по-твоему, этого уже не исправить. Но ты должен знать, что в этом мире ничего не бывает просто так. Ты расплатишься за свое предательство.

Он раскрывает рот и закрывает его; все его существо желает возразить на обвинение, но он не знает, как это сделать. Что-то не так… что-то неправильно.

— В отличие от тебя, я не знаю будущего, — говорит Острон. — Но это и неважно. Тот, у кого сила, держит будущее в своих руках. Умри, трус. Предатели должны быть наказаны.