Борис Зеленский - Вечный пасьянс

Желая выместить на ком-нибудь досаду от несовершенности проступка, Керк О распалился, как игрок, у которого перед решающей партией опоили лидирующего моллюска. Коварные нижние чины совершенно не собирались мозолить ему глаза! Словно ветром их сдуло с палубы.

Отсутствие стайеров, пустота корабельных коридоров и мысли об оставленной Бевзии, — все это взъярило командира Четвертой до крайней степени. Жажда крови повела его прямиком к запасной штурманской рубке, где всегда, при любых обстоятельствах дежурили два стайера — часовые при эскадренном штандарте.

Один из часовых был новобранцем. Денег, чтобы оплатить услуги Лиги, он еще не заработал и посему ничего не ведал о намерениях старшего офицера, ворвавшегося внезапно в рубку с перекошенной от злости мордой. Это так похоже на новобранцев — пребывать в блаженном неведении относительно истинных намерений старших по чину! К счастью, подобная наивность быстро проходит. Через каких-нибудь шесть-двенадцать суток судового карцера.

Другой часовой, капрал из старослужащих, затрясся, как кадет перед ритуальной дуэлью. Его дрожь, равно как безобразный шрам через всю морду, решили судьбу на ближайшие две-три минуты.

— Предатель! — прошипел Керк О. — Дрожишь у знамени!

Недрогнувшей лапой четвертьабмирал вонзил побеждальный стилет в трепещущее тело. В пылу обуревающих его страстей он перепутал меру наказания — бедный капрал получил больше, чем рассчитывал получить при самом неблагоприятном для себя раскладе…

Керк О выдернул клинок из поверженного, вытер лезвие о его мундир и, насвистывая фривольный куплет «…как недолго берег я твои яйцеклады…», подобающий разве что кадетам выпускного класса, неспешно удалился в прекрасном расположении духа.

По дороге в кают-казарму Четвертой Стаи он рассуждал о том, почему насилие обычно сопутствует сексу и не осквернено ли дуэльное оружие вонзанием в простолюдина, который о дуэлях и помыслить не смеет?

Раненый, которого мы оставили падшим в агонии на пол, заметив, что надругавшийся над ним старший офицер покинул рубку, зажал рану хвостом и помчался в лазарет. Разумные рептилии быстро и хорошо регенерировали. Часовой не был исключением. Через сутки он выглядел как новенький, если не считать безобразного шрама через всю морду, который по просьбе пострадавшего Служба Здорового Духа и Тела оставила в неприкосновенности.

Выждав традиционную двойную дюжину оборотов вокруг планеты, Главнокомандующий отдал приказ о высадке. Непосредственно перед десантированием в каждой Стае прошел Час Наставлений. Последнее напутственное слово, как всегда в Четвертой, осталось за командиром:

— Стайеры! Мои верные боевые друзья! Мы бились бок о бок во множестве сражений! Вновь перед нами поле битвы, и я чувствую, как во мне закипает кровь! Внизу некоторых из нас ожидает смерть, но вы не хуже меня знаете, что погибших примут в свои подогретые воды Сопредельные Небесные садки Ящера-Прародителя! Я верю, оставшиеся в живых впишут новую доблестную страницу в ратную летопись расы Диалона! Мы долго ждали знаменательного часа, и он настал: там внизу — благодатные воды и миллионы пятипалых рабов! Они не отдадут планеты без боя — тем весомее будет наш вклад в ожерелье колоний Империи, где одной жемчужиной станет больше! Мы никогда ни на кого не нападали первыми, но наш сокрушительный удар будет упреждающим , ибо, быть может, когда-нибудь пятипалым вздумается поработить Империю!

Огнем и мечом осуществим благородную миссию освобождения планеты от прежних хозяев!

Вперед, воины расы Диалона — ведущей силы прогресса во Вселенной!

Виват Единственному Непорочному!

Виват Главнокомандующему!

Виват его супруге Бевзии!

Виват!!!

— Вива-а-а-ат!!! — подхватило почти две тысячи глоток. Боевой дух Стаи был как никогда высок. Отчасти это объяснялось пылкостью командирской речи, отчасти — близостью добычи.

Керк О остался доволен Наставлением. Мыслеблокада, дар родного садка, на этот раз продемонстрировала умение зажигать сердца простых стайеров ничего не значащими фразами. Как, например, вчерашний кадет мог вспомнить битвы, в которых он якобы сражался? Идущим от сердца был только виват Бевзии. Втайне четвертьабмирал надеялся, что его слова дойдут до ее очаровательных ушек, иначе за что же получает жалование Служба Уха и Нюха?