Жорж Санд - Лора. Путешествие в кристалл

Что же касается этих масс аквамаринов и сапфиров, которые так высоко ценятся у нас, то они имеют здесь не большее значение, чем все остальные творения Создателя. Они простираются в бесконечность стройными колоннами, которые ты принимаешь, быть может, за далекие леса, как принимаешь, я готова в этом держать пари, эту тонкую и нежную зелень хризофраза за рощи, а эту цветущую кристаллизацию пирофора за бархатистый мох, ласкающий края агатового оврага, сверкающего тысячью оттенков; но это ничто.

Подвинемся немного вперед, и ты откроешь океаны опала, где солнце, этот пылающий бриллиант, живительного могущества которого ты еще не знаешь, играет всеми цветами радуги. Не останавливайся на этих бирюзовых островах, дальше лежат острова ляпис-лазуревого камня, испещренного золотом.

Вот лабрадорит, грань которого то бесцветна, то переливается перламутром, и златоискрый авантюрин с полированными краями, а вон красный яркий гранат, воспетый Гофманом, концентрирует свои огни к средине своей суровой горы.

Что же касается меня, то я люблю эти скромные розовые гипсы, которые выступают длинными стенами, достигая до самых облаков, и эти флюориты, слегка окрашенные в самые свежие цвета, или же эти слои ортоклаза, который называют у нас лунным камнем, потому что он имеет мягкие лучи этой планеты.

Если ты хочешь подняться до полосы этого волшебного мира по сплошным снежным массам сериколита, то мы увидим постоянное северное сияние, которого человек никогда не созерцал, и ты поймешь, что в этом неподвижном, по твоему мнению, мире бьется самая горячая жизнь, полная такой сильной энергии, что…

Здесь опьяняющий голос моей кузины Лоры был заглушен таким ужасным треском, который напоминал собою миллионы громовых раскатов. Сто миллиардов сверкающих ракет взвились в темном небе, которое я принял сначала за высочайшую кровлю из турмалина, но которое разорвалось на сто миллиардов кусков. Все отражения погасли, и я увидал обнаженные небесные бездны, усеянные такими яркими звездами и в такой ужасающей обширности, что я упал ничком и потерял сознание…

— Это ничего, мой дорогой Алексис, — сказала мне Лора, прикладывая к моему лбу что-то холодное, что произвело на меня впечатление льдины. — Приди в себя и узнай твою кузину, твоего дядюшку Тунгстениуса и твоего друга Вальтера, которые умоляют тебя стряхнуть с себя эту летаргию.

— Ничего, ничего, это все пройдет, — сказал дядюшка, державший мою руку, чтобы сосчитать биения пульса, — только в другой раз, когда ты слишком заболтаешься за завтраком и в рассеянности глоток за глотком будешь попивать мое белое неккарское винцо, не разбивай головою витрин кабинета и не разбрасывай, как сумасшедший, кристаллы и драгоценные каменья коллекции. Бог знает, какое опустошение мог бы ты сделать, если бы мы не случились тут поблизости, уж не говоря о том, что твоя рана могла бы быть серьезной и стоить тебе глаза или части носа.

Я машинально поднял руку ко лбу, и она оказалась запачканной несколькими каплями крови.

— Оставь это в покое, — сказала мне Лора, — я сейчас переменю компресс. Выпей немножко этого лекарства, дитя мое, и не смотри на нас таким странным и смущенным взором. Я лично вполне уверена, что ты не был пьян, и что это просто маленький прилив крови вследствие переутомления неблагодарной работой.

— О, моя дорогая Лора, — с усилием сказал я ей, прижимая мои губы к ее руке, — как можешь ты применять выражение «неблагодарная работа» к чудному путешествию, которое мы совершили вместе с тобой в кристалле? Верни мне это блестящее видение опаловых океанов и островов из ляпис-лазури! Вернемся к земным лесам из хризофраза, к фантастическим сталактитам алебастровых гротов, манивших нас к такому сладкому отдыху! Почему пожелала ты заставить меня перейти границы надзвездного мира и видеть вещи, которых не может вынести человеческий взор?

— Довольно, довольно! — сказал дядюшка строгим тоном. — Это уже бред и я не позволяю тебе более произносить ни одного слова. Ступай за доктором, Вальтер, а ты, Лора, продолжай освежать ему голову компрессами.

Мне кажется, что я тяжело заболел, и мне снилось много смутных снов и некоторые из них не отличались приятностью. Постоянное присутствие доброго Вальтера в особенности внушало мне странный ужас. Я напрасно старался доказать ему, что я не сумасшедший, передавая ему точный рассказ о моем путешествии в кристалл, он покачивал головой и пожимал плечами.