Ян Вирин - 23-й век

Я всё устроила так, чтобы никто не заподозрил меня в его исчезновении. Всё свалят на его „сверх-естественные силы“, так как он „киберг“» — при этих словах, Ланда ахнула (у Мишель аханье было наследственное), но ничего не сказала, так как была сильно удивлена.

— «Он пробудет у нас» — продолжала дочь — «всего несколько дней, пока не найдет выход из ситуации, а потом…» — ей почему-то стало очень больно при мысли, что Майклу придётся их покинуть — «а потом он уйдёт»

— «Как ты можешь впускать в дом какого-то нищего» — сердито проговорила мать — «он же неопрятный, грязный, небритый… да и вообще» — звон часов на кухне прервал Ланду, и внезапно в комнату зашёл Майкл.

Ланда раскрыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла и решила просто напросто выйти из кухни, в знак протеста.

— «Доброе утро» — ласково проговорила Мишель.

— «Доброе… что с матерью? Как она, нуждается в обработке?»

— «Что ты имеешь в виду?» — испуганно спросила Мишель.

— «Я могу её убедить, в том, что мне остаться здесь необходимо, конечно если этого желаешь ты, Мишель» — спокойно сказал Майкл.

— «Я то желаю этого, но вот она… другой взгляд на жизнь…»

— «Я её могу убедить»

— «Не надо» — запротестовала Мишель — «не надо. Она и так успокоится»

— «Хорошо» — немного подумав, Майкл всё-таки решил извиниться — «Я вчера …»

— «Мы оба были усталыми вчера, давай забудем» — ласково и нежно сказала Мишель. И почему она ему так легко всё простила? — «Что ты будешь есть?» — теперь, когда Майкл умылся, побрился и оделся, он выглядел моложе, и Мишель автоматически перешла на «ты». Майклу это даже понравилось.

— «Теперь ты мне готовишь завтрак, а?» — лукаво спросил Майкл.

Мишель подумала о том, чтобы могло означать это замечание, но так и не решив, спросила:

— «Что ты предпочитаешь, яичницу или кашу-какую нибудь» — их взгляды встретились, и они рассмеялись — то же самое предлагал ей Майкл, когда в первый раз очутился в её доме.

И всё таки она поняла — он ей нравится. Что-то очень душевное было в нём, не обычное. Может потому, что он был «кибером»? «А кто такие „киберги“, что они за люди?» — подумала Мишель.

— «Киберги — обычные люди» — вдруг ответил ей Майкл, когда Мишель стояла у плиты — «но у некоторых есть способности — то, что все марсиане называют „сверх-естественными силами“».

Мишель обернулась в изумлении и не смогла ничего сказать — он просто прочёл её мысли, вот и всё. Так откровенно он ещё этого не делал — обычно он поверхностно «заглядывал» и улавливал только направление её мыслей.

— «Тебя этому начинают учить тогда, когда ты решаешь присоединиться к нам — „кибергам“. Конечно, чтобы уметь использовать все силы „кибергов“ надо очень долго учиться — всю жизнь»

— «Расскажи ещё о себе, пожалуйста, Майкл» — умоляющим голосом попросила Мишель, и таким нежным, что Майкл просто не мог не повиноваться.

— «Ну хорошо. Так вот… Как я стал „кибергом“ я тебе рассказал, правильно?» — Мишель кивнула в знак согласия — «Ну вот… я попал к „кибергам“, но попал туда совершенно случайно. Они подобрали меня, беззащитного двадцатилетнего мальчишку, солдата КВС.

В то время организация „кибергов“ была совсем молода, только образовывалась. Я не представлял, что это такое, и что за люди находятся, или будут находиться в ней. Но у меня не было выбора — в конце концов это „киберги“ спасли меня, и мне не было куда идти — ни дома, ни знакомых, ни родственников у меня на Марсе не было. Я согласился присоединиться к их организации и до сих пор не жалею об этом.

В самом начале нам приходилось трудно — полиция разузнав, что организуется подпольная незаконная организация, то и дело устраивала налёты на наши лагеря. Нам приходилось скитаться по Марсу, а жили мы почти что всё время за границами официальной территории — снаружи, где бушуют бури, и в силе единственный закон — закон природы. Выживать в таких условиях было очень трудно, и многие „киберги“ не справлялись с этой задачей. Многие умирали. Бури частенько уносили наши палатки. Некоторые замерзали, потому что недостаточно питались.

Деньги — всё ведь упирается именно в них, а их у нас не было. Поначалу нам приходилось попросту грабить банки, магазины, жилые дома, и т. д. В этом плане мы были обычными разбойниками, но делали это только в целях выживания, а не наживы.

Спустя несколько лет, когда организация выросла, и насчитывала около трёх тысяч человек, мы стали задумываться о нашей цели, цели в жизни — что мы из себя представляем. Этот вопрос оказался очень серьёзным, и из-за него произошел раскол в организации. Много разных частей откололось от центрального ядра. Ядро считало, что „киберги“ обязаны зарабатывать деньги честным путём, а не воровать их у других. Отколовшиеся части же считали, что они поступают как Робин Гуд, знаешь такого? Ну вот, они считали, что грабят богатых и отдают деньги бедным, то есть себе. Центр же считал, что очень опасно продолжать грабить, так как организация стала большой, и что таким путём „киберги“ будут наносить вред экономике и безопасности Марса — ведь такими массовыми грабежами мы давали повод другим воришкам делать тоже самое.