Вера Эльберт - Грешник

— Интересно, который час? — спросил он сам себя, пытаясь сориентироваться хотя бы во времени. — Почему никто не звонит и не приходит? — удивился он. — Неужели никому нет до меня дела?..

Его голова повернулась из стороны в сторону:

— Нет…

Виталик попытался встать, но вдруг, почувствовав невыносимую слабость, сам опустился в кресло. На него мощной волной нахлынули воспоминания. Один за другим вставали в памяти эпизоды всей его жизни, раскрываясь в подробностях, как фильмы бесконечно длинного телесериала.

Виталик спокойно просмотрел эпизоды, связанные с его сравнительно благополучным детством и студенческой юностью, слегка поморщился, когда воспоминания отнесли его к временам проживания в общежитии, а вот и приятные встречи в ресторанах с доверчивыми дурочками, для которых он играл роль «прекрасного принца».

— Стоп!!! А приятные ли? — внезапно Виталик почувствовал острые приступы тошноты и едва успел подскочить к унитазу.

Очнулся он, лёжа на полу рядом с ванной. Достав из холодильника запотевшую бутылку газированной воды и сделав несколько осторожных глотков, Виталик послушно вернулся в комнату и сел в кресло.

— …Так на чём мы остановились? — вспомнил он про «внутреннее озарение». — Ах, да, — на свиданиях с глупыми девушками.

Жалко ли ему их?..

— Раньше не жалел… — нехотя ответил Виталик.

— А теперь? — настойчиво спрашивало внутренне озарение.

— Ну, если подумать, то жалко…

— Только «подумать»? — переспросило Озарение.

— Да! — вызывающе ответил Виталик и почувствовал новый приступ дурноты. — Да нет, вру! Мне их действительно жалко! — крикнул он, благополучно срываясь с места и устремляясь в ванную.

Когда он вернулся в комнату, в окнах всё ещё было светло, и освещение было всё то же — яркое, фантастическое.

— Чёрт бы их побрал, эти белые ночи! — проворчал Виталик и собрался было взглянуть на часы, как новый приступ дурноты умчал его в ванную.

— Сколько это ещё будет продолжаться? — спросил он неизвестно кого, устало падая в кресло.

— Сколько понадобится! — ответило Озарение и снова вернуло его к эпизодам прежней жизни.

Опять рестораны… опять девочки…

— Неужели не жалко их? — настойчиво спрашивало Озарение.

— Вот эту блондиночку пожалуй жаль! — ответил Виталик. — У неё такое милое лицо. И взгляд такой доверчивый, кроткий…

— А вот эту чернушку не жаль! — отнёсся Виталик к другому эпизоду. И тут же вынужден был бежать в ванную. — Да ё…!

Из ванны он вернулся, шатаясь от слабости с бутылкой минеральной воды в руках.

— Так что? Не жаль эту девушку? — спросило Озарение про Чернушку.

Виталик устало прикрыл глаза, всматриваясь в воспоминание…

— У неё лицо продувной бестии… — помолчав, сказал он.

— То есть, тебе её не жаль? — уточнило Озарение.

— Нет… — с вызовом ответил Виталик и тут же опять сорвался с места.

— Так жаль или нет? — настойчиво спрашивало его Озарение, когда он снова вернулся в комнату.

— Жаль!.. — благоразумно ответил Виталик и тут же снова помчался в ванную.

— Не верю! — вдогонку услышал он голос.

Когда он вернулся в комнату, этот голос стал звучать всё настойчивей, тем не менее, оставаясь голосом внутреннего озарения. Виталик сосредоточился на воспоминаниях. Одно из них всплыло во всей ужасающей достоверности: ту самую, трогательную блондиночку подготавливали к будущей работе. Васёк — один из охранников «Белоснежек», — как называли они этих девочек, — зажимая ей рот, заваливал её на бильярдный стол в одном из игорных клубов, служивших им перевалочными пунктами. Сквозь неплотно прикрытую дверь Виталик слышал и видел всю эту сцену в самых омерзительных подробностях. Как зачарованный он стоял тогда возле двери и смотрел…

— Ну? Так тебе жаль их, или нет?! — настойчиво спрашивал Голос.

И тут Виталик впервые почувствовал, что ему действительно жаль эту девушку.

— Мне жаль её… — сказал он искренне.

— Но ведь ты сам её погубил! — припомнил Голос.

Виталику стало нехорошо, но это были не прежние приступы дурноты, теперь он чувствовал нестерпимое напряжение во всём теле, которое стремительно нарастало, превращая каждую клеточку и каждую каплю его крови во взрывоопасную смесь. Это состояние сопровождалось чудовищной головной болью и нарастающим шумом в ушах. Казалось, ещё секунда и он взорвётся!..

— Я не могу больше! — прохрипел он, опускаясь на колени.

— Молись! — крикнул Голос.

— Не умею! — хрипел Виталик, распластываясь на полу.