Владас Дубас - В царстве жар-птицы

Для завершения опытов ему нужен был новый «запас» дикарей, несколько десятков человек, по крайней мере. Надо было устроить охоту на новогвинейцев, поймать живьем требуемое количество и доставить в вивисекционные лаборатории на Борнео. Такая охота, по словам доктора, устраивалась им уже неоднократно и всегда с самыми успешными результатами. Его «культурные» орангутанги, как он называл их, оказывали ему неоценимые услуги, как несравненные охотники за людьми в лесных дебрях.

Доктор признался, что он много лет культивировал человекоподобных обезьян, преследуя, кроме вивисекционных целей, одну главную задачу — создать штат преданных, сильных, ловких слуг, которые, по его мановению, готовы были бы исполнить решительно все на свете.

Начались приготовления к путешествию. Укладывалось оружие, провизия, необходимые вещи. В незаметном с моря маленьком заливе было укрыто небольшое судно Фюрста, к которому своеобразные охотники добрались очень скоро.

Молчаливые малайцы, находившиеся в доме доктора Фюрста, по-видимому, также имели определенные функции — они были природными мореплавателями, и управление судном входило в круг их прямых обязанностей.

Орангутанги спокойно поместились на судне.

К Арскому и Скиндеру, со свежим дуновением теплого морского ветра, вернулась прежняя бодрость, и надежда затеплилась в их душе. Вскоре, быть может, им удастся бежать, и удивительное кошмарное приключение превратится в невероятную сказку.

Певучесть волн легко колыхавшегося моря навевала радостные, как синева неба, чувства. И жить хотелось, как никогда… Жить, жить, чтобы ощущать, чтобы видеть, чтобы слышать симфонию морских красок и звуков, чтобы вдыхать живительный воздух и пьянеть от золотой ласки солнца…

Спокойное, дремотное море в самом начале плавания стало спустя несколько дней бурным и грозным.

Сильный порывистый ветер крепчал с каждым часом, и на беспредельной водяной стихии показалась белоснежная пена. Игривые волны сменились чудовищными валами.

Гремел рев стихийного зверя, перемежаясь с пронзительным свистом ветра, мчавшегося в великую даль.

С снежной гривой подымались из морской груди исполинские валы и в бешеном порыве бросались на судно доктора Фюрста. Небольшая шхуна казалась беспомощной среди бушевавших вод, но опытные руки старых моряков-малайцев внушали достаточное к себе доверие.

Вокруг палубы судна был протянут канат. За него приходилось крепко держаться всем, кто был на палубе, — волны, ежеминутно перекатывавшиеся через судно, могли очень легко смыть в море. Кроме малайцев-моряков, доктора Фюрста, Арского и Скиндера, никого на палубе не было видно. Фюрст распорядился поместить орангутангов в каюты на время шторма. Сильное морское волнение начало оказывать на обезьян свое действие — они заболевали морской болезнью. Стоны их, очень напоминавшие человеческие, раздавались из занимаемых ими кают.

Доктор Фюрст пристально смотрел на разгул волн. Они подымали судно на высоту белоснежных гребней и бросали оттуда в мгновенно образовавшуюся пропасть. Поднятие и опускание судна повторялись ежеминутно.

Арский и Скиндер, крепко держась за канат, наблюдали также за разыгравшейся стихией, бросая время от времени взгляды на Фюрста. Он был, против обыкновения, молчалив, но лицо его в эти минуты носило печать вдохновения. Глубокая сосредоточенность и задумчивость светились в его глазах, и во всей его небольшой фигуре видна была невозмутимая великая уверенность в себе, подобная классической самоуверенности Юлия Цезаря, бросившего во время морской бури растерявшимся спутникам слова:

— Не бойтесь, с вами Цезарь!..

Наступил вечер, а шторм не только не ослабевал, но, по-видимому, грозил перейти в необыкновенно сильную бурю.

Арский и Скиндер долго не могли заснуть в подвешенных койках душной маленькой каюты.

Судно трещало, и чудилось, что оно каждую минуту может разлететься от напора грохотавших волн.

Ночью сон друзей был прерван неожиданными криками. Вначале им показалось, что они слышат их во сне; но через несколько минут все усиливавшийся животный рев заставил их вскочить с постели и наскоро одеться. Арский и Скиндер стали прислушиваться.

Рев разъяренных орангутангов перемежался с криками людей. К удивлению Арского и Скиндера, неистовые звуки, испускаемые животными и людьми, доносились не из кают, а с палубы. Обезьяны сумели каким-то путем выбраться из запертых кают.