Владас Дубас - В царстве жар-птицы

Великий смысл таится в сокровенных океанских глубинах, и может оживить он даже «иссохшее русло обедневшей души».

Приходит волна, умирает волна, неся в своем лоне неувядаемую свежесть возврата.

Таинственно могуче внутреннее действие океана на душу… Загадочен лик его, «как стыдливость женской улыбки».

Полна очарования голубая Атлантика; далеко раскинулось исполинское ее царство.

И чудятся в голубых глубинах незримые для глаз горячие струи Гольфстрима, и хочется уйти от севера к югу, уйти прочь от снегов Норвегии, от туманной Британии.

На юг… На юг…

Дальше, все дальше океанские дали, и близкое стало далеким.

Хорош, приятен свежий ветер; гордые альбатросы носятся над океаном; летучие рыбки, «как стаи стрекоз», реют от волны до далекой волны…

На юг… На юг…

А там, в пучинах океанских просторов, покоится таинственно прекрасный материк Атлантиды, материк, который грезился финикиянам и эллинам. Никто не видел этой грезовой Атлантиды. Разве «только рыбки в час разгула залетят в ее концы», загораясь желанием узнать «об Атлантах спящих весть…»

Человек на океане сознает, что в нем слился великий Мир и малый мир.

Лишь в океанских ночах можно постигать звездную тайну, можно ощущать весь ужас отдаленности. Чем дальше к югу, тем светлее на душе, тем ярче, тем глубже «литургия ночного Ориона», трехзвездного Ориона, и чудится, что в ночном небе «Орионом явлен путь».

По мере движения к югу, созвездие Ориона отодвигается в сторону, направо, и затем появляется Южный Крест.

Поэт посвящает немало места в превосходном стихотворении прекрасной птице южных морей — альбатросу. Альбатрос всегда одинокий, независимый, с почти человеческими глазами, в которых светится неугасимое стремление полета. Удивительны очертания его крыла — это крыло — не крыло, а ятаган. И кажется, что у него «крылья хотенья дружат с синевой…» Удивительная птица, возбуждающая неукротимую гордость и любовь дерзновения. Хочется броситься за нею, когда она падает на волны, и грезится, что, упав, можно взлететь на огромной волне к Солнцу.

Южная Африка кажется сладко благоуханным садом — исполинского размаха природы с черными детьми — зулусами, с их гортанным голосом, с их непередаваемой торжественностью, с какой у них делаются самые обыкновенные вещи.

От Южной Африки в Тасманию, в царство смуглоликих.

Когда приходится попасть в область экзотики, чувствуются там живые обломки седой старины, «теневые изображения доисторической жизни».

Поэт с негодованием указывает на всю неприглядность английских культуртрегеров, на систематическое истребление туземцев англичанами.

Англичане уничтожили красивые смуглоликие племена тасманийцев, и от них не осталось ни следа. В Австралии то же явление — систематическое истребление туземцев.

Жестокость англичан превосходит жестокость испанцев при покорении последними Мексики. Творцы политической свободы, они не могут понять просто человеческой свободы…

В Новой Зеландии англичанами истреблены целые леса и опустевшие места засажены вереском и вязами, и в природу вносят бессмысленную дисгармонию. В Австралии мало уже осталось туземцев. Чтобы увидеть их, надо побывать на Новой Гвинее, Самоа, Фиджи.

Как пленительна ночь, так могут быть пленительны черные люди, тем более что понятие красоты относительно — ни один народ не поймет эстетики другого: ни одна раса не поймет другой. Правда, многое можно понять интуицией, уловить неуловимые оттенки, но для этого нужно быть поэтом, природным путешественником, или, по крайней мере, влюбленным.

Поэт далее останавливается на происхождении полинезийской расы, на ее легендах, мифах, на ее необыкновенных дарованиях.

Раса полинезийская (океаническая) — смуглоликая, соединяющая в своем лице самые разнообразные оттенки. Поражают своей красотой туземцы Маркизских островов.

Все полинезийцы имеют одни и те же легенды и вымыслы, но группы их не похожи во многом одна на другую.

Исследователи полагают, что полинезийцы принадлежат к кавказской расе. На длинных ладьях своих не побоялись они одолеть море. Разбросанность легенд, напоминающих легенды египетские и южно-европейские, говорит в пользу приведенного мнения.

Маорийцы, самоанцы, тонга вообще не похожи на определенный тип кавказской расы, но по временам они до странности напоминают то испанцев, то персов, то кавказских горцев.

По всей вероятности, из Персидского залива явились эти смельчаки, следуя зову, повелевавшему им найти неведомые коралловые острова.