Анна Субботина - Приключения тюремного лекаря

Об этом Марту рассказали хвастливо и сбивчиво, пока добирались до лагеря. На корабле было тесно; щиты со следами редких ударов были свалены в кучу, люди стояли вплотную, едва не наступая на плащ, на котором лежал Сигверт. Ветер усилился; он дул с запада, в нос кораблю, и уставшие веринги ругались, поднимая обледеневшие вёсла. Тяжелораненых не было, не было и других дел у Марта, кроме как следить за жизнью, нерешительно бьющейся на безвольном Сигвертовом запястье.

В лагере ветер гнал по берегу снег с песком и забытую утварь, и Март не позволил нести Сигверта под сомнительную защиту палатки. Корабль вытащили на берег, подпёрли брёвнами, чтобы стоял ровно, а над палубой натянули навес, под который натащили шкур и согретых в костре камней.

Теперь победители пировали на берегу, и ветер разносил их песни далеко по округе. В этот раз Марту не хотелось думать, выставлены ли часовые. Под пологом было тепло и тихо. Светильники освещали низкий кожаный потолок. У изголовья стоял котелок с целебным сбором, в плошке с маревником мокли щипцы, нитки и гнутые иглы. Сигверт то глядел молча в потолок, то снова погружался в обморочную дрёму. Март ещё и ещё раз осмотрел рану — чистая и почти перестала кровоточить. Остатков настойки как раз хватило, чтобы вымыть руки; Март стянул щипцами края раны и принялся сшивать, тщательно затягивая каждый узелок. Рана смыкалась, и вместе с ней неведомым образом замыкался круг, начатый пять лет назад в лаконской камере: так же скуден был свет, низок потолок, и так же легко было оборвать нить жизни вместо той, что пыталась удержать жизнь внутри.

Сигверт очнулся, когда Марту осталось сделать три-четыре стежка.

— Лежи! — велел лекарь, не выпуская иголки.

— Март…

— Кто же ещё? Терпи, сейчас закончу.

Сигверт поднял было голову посмотреть и снова откинулся на шкуры, зашипев от боли. Март завязал последний узел и полюбовался ровным швом. Будет ещё одна белая метка с едва заметными точками от иглы. Ближе к утру он снимет повязку и крепко перетянет тело широким бинтом, чтобы удержать внутренности на месте, пока мышечная стенка срастается заново.

— Всё в порядке, — ответил он на вопросительный взгляд. — Скоро забудешь.

— Я думал, не доберусь до корабля, — признался Сигверт.

— Пока я жив, ты не умрёшь от ран. — Март обрезал ножом конец нити, ополоснул инструменты в чашке и принялся убирать их. Зачерпнул кружкой горький настой и помог Сигверту приподняться. — Пей и отдыхай.

Ветер бил по туго натянутому пологу, и корабль едва заметно покачивался, как колыбель. Сигверт спал, и полукружья глаз блестели золотом из-под неплотно сомкнутых век. Март протянул руку, закрыл ему глаза — спящему, чтобы никогда не закрыть мёртвому, — и вышел на воздух.

Снаружи похолодало. На берегу под защитой ограждений пылал костёр, веринги орали песни, и оставалось только дивиться, откуда северные воины брали силы. Лекарь выбрался из-под полога и так и замер, уставившись в небо — непривычно высокое, впервые за прошедшие недели усыпанное мелкими звёздами, видимыми сквозь прорехи в разорванных ураганом облаках.

Когда Март вернулся, Сигверт смотрел на два клинка, лежавшие в изголовье вместе с доспехом. Лекарь опустился рядом, почти бессознательно пощупал пульс — наконец-то ровный и уверенный, — и задал единственный вопрос, который не мог подождать до утра:

— Скажи, ты знал о легенде?

Сигверт молчал, скользя пальцами по узорам ножен, и наконец ответил:

— Я её придумал. А тебе-то кто рассказал?

— Придумал? — повторил Март.

— Ну да. Другого пути выманить тана на поединок не было. Кому не захочется укрепить свою власть древним пророчеством?

— Погоди. А пергамент? Неужто местные алхимики не смогли распознать подделку?

— Нет. — Сигверт довольно улыбался, как мальчишка, которому удалось провести учителя. — Пергамент вправду был старым. Я нашёл его в книгохранилище, когда мы с Картом ждали похода. Помнишь, я порезался книжной застёжкой, ты пришёл обработать рану и забыл бутылку маревника? Это я её взял, чтобы состарить чернила. Не ожидал даже, что получится так хорошо. Не зря я потратил половину детства на чистописание!

— И ты вёз свиток с собой из Силлиона? Всё это время, пока мы шли через горы?

— Да. Знаю, я должен был рассказать. Но не смог. Я не хотел, чтобы… вы шли со мной. Даже Карталикс не знал.

— Ещё бы. Ты хотел, чтобы победа принадлежала одному тебе.

Сигверт промолчал, но его торжествующий взгляд был достаточно выразителен.