Анна Субботина - Приключения тюремного лекаря

Силлионский дворец был весь выложен самоцветами и мозаикой. Колонны, сплошь украшенные цветными осколками, уходили ввысь и поддерживали огромный купол. По стенам были искусно выложены лики силлионских правителей. Перед каждым висели золотые светильники. Масло в них горело без копоти и запаха — ясно дело, льют самое дорогое. Ещё бы не поднять налоги, с такими-то тратами…

Изображение нынешнего порфирогенета было украшено свежими цветами и военными трофеями, среди которых Март приметил лаконский шлем. А следующее за ним место на стене было на половину высоты завешено шитой золотом тканью. Будто начали выкладывать новый лик и, не завершив работы, поспешили скрыть. Не нужно было долго размышлять, чтобы понять, чьё изображение начали мастера и отчего его спрятали с глаз долой.

Похоже, воины зря ждут наследника и кунга в Белой Кости. Вот она, цена преданности! Будут послушно ждать, пока не увидят головы военачальников на дворцовой стене или как здесь принято поступать с заговорщиками. Нет, тут нужны трезвый ум и холодный расчёт, а у Марта достанет и того, и другого, чтобы разузнать и о Сигверте, и о наследнике.

Силлионский порфирогенет принял Марта в комнате для отдыха. Помещение было заставлено жаровнями для обогрева и курительницами для благовоний. Горели масляные светильники и восковые свечи. Окна и ставни были плотно закрыты, и в комнате было жарко и душно.

Правитель сидел, развалясь, в массивном кресле с позолоченными подлокотниками. У него были резкие черты лица и презрительный, утомлёный взгляд. Несмотря на жару, он кутался в белый горностаевый мех. Унизанная перстнями рука держала золотой кубок. Румяное лицо с красными веточками сосудов и тучное тело, на котором едва сходились полы парчового платья, мгновенно подсказали Марту, чем страдает правитель.

Порфирогенета окружали с десяток придворных. Март окинул их одним взглядом: одутловатые лица, рыхлые тела, выпирающие из-под роскошных одежд животы. Взгляд на миг задержался на высокой и очень красивой девушке в роскошном платье, расшитом самоцветами. Лекарь невольно отметил ровный цвет лица, крепкий стан, изящные руки; из-под головной повязки выбилась прядь волос цвета меди. Люди такой породы обычно крепки здоровьем и имеют пылкий и сильный характер. Всё это промелькнуло в голове Марта в один миг, а в следующий он уже низко, по-орзорумски, склонялся перед правителем.

— Заезжий лекарь, ты дерзок и плохо воспитан, — проговорил порфирогенет. — Здесь принято сперва являться перед моими советниками и помощниками.

— Советники силлионского правителя мудры, однако мало смыслят в лекарском деле, — ответил Март. — Лишь сам правитель может решить, кто будет хранить его здоровье: мастера своего дела или неучёные коновалы, какие сейчас окружают правителя.

— Грубиян, — процедил порфирогенет. — Подайте мне его голову.

— Тебя мучают шум и звон в ушах, — спокойно продолжал Март, не обращая внимания на шаги и лязг металла за спиной. — Тебе часто бросается кровь в лицо, а голову будто сжимает обручем. Тебе становится легче после кислого вина, а сладкое, хоть и приятно на вкус, увеличивает твои страдания. В прохладную погоду недуг отпускает тебя, но в жаркую погоду ты чувствуешь тесноту и боль в груди и даже можешь лишиться чувств.

— Ты что, колдун? — Правитель махнул рукой, останавливая невидимых стражников.

— О нет. Я знающий и опытный лекарь. Если правитель позволит, я сейчас же приготовлю напиток, который облегчит головную боль.

— Сперва выпьешь его сам.

— Здоровому человеку от лекарства станет только хуже, — Март окинул взглядом придворных и указал на человека с таким же красным лицом и кровяными прожилками, как у правителя. — Пусть он выпьет. Вижу, он страдает похожим недугом.

— Пусть! — расхохотался порфирогенет. — Невелика будет потеря.

Марту поднесли кубок и чистую воду в серебряном ковше. Он взял с собой во дворец лишь самое необходимое, но достанет и этого. Все правители одинаковы: обжоры, домоседы и развратники и страдают одними и теми же недугами. Десять капель агассы, настоянной на крепком вине, расслабят кровеносные жилы и уменьшат напор крови, одна мера месканты успокоит сердце, а аквилит укротит вздорный и гневливый нрав.

Придворный, выбранный Мартом, едва не расплескал лекарство, так тряслись его руки. Под тяжёлым взглядом порфирогенета осушил кубок, не устоял на ногах и рухнул на пышный ковёр, утирая пот со лба. Потянулись долгие, томительные мгновения.