Анна Субботина - Приключения тюремного лекаря

— Война, что ли, будет? — с досадой спрашивали ремесленники. — Никогда столько не брали! В будущем году подчистую выгребете или как?

— Войны вроде не обещают, — разводили руками сборщики. — Нам самим с этих поборов толку мало. Жалование не то что не подняли, а ещё и урезали. Получай по горсти медяков да по мешку вашей ругани и зимуй как знаешь…

Город волновался и негодовал. Масла в огонь подливали вести с севера: в тех провинциях из-за налогов вспыхнули мятежи. Ожидали, что порфирогенет жестоко расправится с недовольными, однако он послал туда Сигверта, и тот решил дело миром. Неизвестно, что больше убедило людей — его красноречие или свита из двух сотен воинов, но дело обошлось без жертв. Налоги были собраны, а жители вернулись к работе, послушные воле правителя.

Март невольно вспомнил Лаконику и усмехнулся. Это в молодости не в цене ни своя жизнь, ни чужая. Нынешний Сигверт наверняка попытался бы договориться и с Варрионом. И в крепости не восхищались бы стойкостью пленника, а смеялись над его жалкими попытками сторговать свою жизнь за золото. И уж тем более не шептались бы о нём в сторожевой башне той ночью, когда галера стратега маячила меж островов…

Сигверт же, уладив дела в северных провинциях, отправил сопровождавших его воинов в столицу, а сам поехал назад кружной дорогой — по побережью. Через гончарный городок, где жил Март.

Март не вышел встречать высокого гостя. Здравицы в честь кунга были хорошо слышны сквозь запертые и зашторенные окна. Судя по шуму, он проехал базарную площадь и засел в одном из трактиров, который побогаче.

На восходе, когда Март только поднялся, Сигверт явился к нему с двумя молодыми воинами, нагруженными корзинами. Ввалился, шумный и радостный, приветствовал Марта как старого приятеля и сразу же, на пороге, вручил ему подарки: мешок аранского табака и тёплый плащ из мягкого коричневого меха.

— По всему берегу идёт слава о лекаре с юга. Я сразу подумал о тебе и, смотри-ка, не ошибся! Вот, держи. Табак настоящий, высокогорный! — заверил он Марта. — Не та труха, что на здешних базарах продают. Такой табак только наш порфирогенет в трубку кладёт, до торговцев он не доходит!

— Пахнет вроде ничего, — согласился Март, взвешивая мешок в руке. — За этот подарок спасибо. А плащ ты зря вёз, мне второй ни к чему.

— Бери-бери! Готов спорить, ты таких в глаза не видел. Это северная выдра. Тёплый, воду не набирает, грязь к нему не липнет. С сукном не сравнить! Веринги шьют такие плащи для себя, на базаре не найдёшь. Мех хороший и редкий.

— Верно, такой плащ тоже порфирогенет носит? — не удержался Март.

— Нет, ему зачем? У него горностай. Холодный, маркий, волос из него лезет, в таком только на троне сидеть. А в твоём самое то по больным бегать: не замёрзнешь, не промокнешь. Прикинь-ка, верно я твой рост запомнил? Мало толку, если плащ в ногах путается. Вот, как раз впору! Ещё бы пояс приспособить, чтобы не распахивался на ветру…

— И как тебя при дворе терпят, говоруна такого! — проворчал Март. Мех окутал его ниже колен тёплым мягким коконом, согрел и обласкал. Март погладил плотный блестящий ворс, затем торопливо сбросил плащ на кресло, сдержанно поблагодарил и пригласил кунга позавтракать.

— Угощать тебя особо нечем, — извинился он, — день не базарный…

— Об этом не беспокойся. Ты в «Окунёвой бочке» не обедаешь? Я там всю ночь, считай, просидел и сыт на неделю. Так форель жарят, что язык проглотишь!

— Идём, идём! — буркнул Март. — У тебя, верно, языков как у орзорумского варана. Один проглотишь, ещё пять болтать будут…

Один из мальчишек, сопровождавших кунга, извлёк из плетёной корзины два кувшина, в которых плескалось ароматное вино. Мартовы слуги сноровисто расставили блюда с немудрёным угощением и принесли тёплой воды для рук.

Сигверт болтал без умолку и всё расхваливал искусство лекаря, его дом и умение вести дела. Внешне он мало изменился, разве что взгляд стал более внимательным и цепким. Мало-помалу многолетняя обида в сердце Марта дрогнула. Верно, в Лаконике кунг и вправду одержал свою последнюю победу, и теперь взять с него нечего, кроме разговоров и подарков. Осталось ему жениться на какой-нибудь знатной даме, оставить потомство и тихо состариться.

— Как ты выбрался тогда, в Лаконике? — спросил Март кунга. — Добрался до Силлиона вплавь или уговорил морских дев донести тебя на своей пенной груди?