Анна Субботина - На пороге зимы

— Как я хотела отдельную голубятню! — говорила Элеонора, поднимаясь рука об руку с Ардериком по узкой лестнице. — Два года убеждала Тенрика, что в его положении нужно иметь особую почтовую башню. Кажется, впервые радуюсь, что он меня не послушал…

Ардерик молчал. Он с самого утра был неразговорчив: обошёл посты, сменил часовых, проведал раненых, проронив буквально пару слов. Но рука, на которую сейчас опиралась Элеонора, поддерживала крепко. Они поднимались на голубятню вдвоём, оставив слуг внизу, и можно было идти сколь угодно близко друг к другу, касаясь бедром бедра. Элеонору пьянила неожиданная свобода — несмотря на разруху вокруг, на кровавые следы во дворе, на груды убитых, так и лежавших у стены. Барона нигде не было, да никто его и не искал.

— Припасов для людей хватит на месяц, — Элеонора сменила тему. — С лошадьми хуже, зерна очень мало. И дров тоже. Я надеюсь, что позже можно будет сделать вылазку через нижние коридоры. Пусть конюшня погибла, но амбары и дровник уцелели, и со стороны Шейна будет большой глупостью сжечь их. Много унести мы не успеем, но это лучше, чем ничего.

Ардерик всё молчал. Вчера Элеонору пугало его оживление, но сегодняшняя мрачность была не лучше.

— В Лиаме наберется не меньше сотни воинов, — продолжала она. — Они будут здесь самое позднее через три дня. А Северный Предел выставит не меньше трёх сотен. За неделю и они доберутся.

— Им будет трудно пробиться по тракту, — проронил наконец Ардерик. — Снег глубок. Лошади и повозки не пройдут.

— Здесь у всех лыжи, снегоступы и сани, — пожала плечами Элеонора. — На них даже быстрее, чем пешком.

— А голуби смогут долететь через снегопад?

— Разумеется. Эти птицы привычнее к местной погоде, чем мы с тобой.

Элеонора остановилась, повернулась к Ардерику и провела ладонью по его лицу, желая стереть хмурое, озабоченное выражение.

— Вчера ты просил верить тебе. А сегодня верь мне. Лиам и Эслинге не раз приходили на помощь друг другу. Если мы продержимся пару-тройку дней, помощь успеет.

— Барон собирал людей две недели! — возразил Ардерик. Элеонора коснулась пальцами его губ:

— Не забудь, что лиамцы натерпелись от Шейна этим летом так, что даже попросили помощи у столицы. Не сомневайся, они слышали наш колокол и уже собрали людей — на всякий случай. Если бы Тенрик не запрещал вмешиваться в их с Шейном дела, подмога давно была бы здесь.

Ардерик взял её за руку и поцеловал ладонь:

— Хорошо бы всё было так, как ты говоришь.

— Так и будет, — твёрдо сказала Элеонора и коснулась кошеля на поясе, где лежали туго свёрнутые полоски пергамента. — Моей печати достаточно, чтобы созвать людей. Через три дня помощь придёт.

К голубятне вели двести двадцать ступеней. Ещё двадцать восемь — к смотровой площадке. К концу лестницы Элеонора перестала подбадривать Ардерика и думала только о том, чтобы сберечь дыхание. Сотник, казалось, вовсе не заметил подъёма и того, что уже не столько поддерживает Элеонору, сколько тащит её за собой.

У двери они едва не споткнулись о старика-голубятника. Он сидел на верхней ступени лестницы, уставившись в потолок. Элеонора подумала, что он, верно, и не заметил сражения, безвылазно сидя наверху.

— А господин барон уже здесь, — пробормотал старик, поднимаясь и отодвигаясь к стене. — С самого утра здесь…

Элеонора встревоженно переглянулась с Ардериком и толкнула лёгкую дощатую дверь. В лицо ей дунул холодный воздух, а в следующий миг она увидела Тенрика, выпускавшего в распахнутое настежь окно белого императорского голубя. Элеонора бросилась к нему, но голубь уже взмыл вверх и потерялся за падающим снегом. Однако этих мгновений было достаточно, чтобы увериться в белизне его перьев: птица была столичная, особой породы. Эслинг послал письмо не соседям, а прямо во дворец правителя.

— Имперские войска будут идти не меньше месяца при самом лучшем раскладе, — Элеонора остановилась в шаге от Тенрика, не пытаясь скрыть презрение и неприязнь. — Ты послал не за помощью, верно?

— Дай тебе волю, и ты опозоришь честное имя Эслингов и опорочишь весь Север, — медленно проговорил барон. — Вы все не остановитесь, пока не превратите мои земли в выжженные пустоши. Никто из вас не заслужил победы. Пусть в столице разбираются, кто должен править. А я поступлю так, как завещали предки.

— Предки завещали не оставлять врага в живых, даже будь он твоим братом, — процедила сквозь зубы Элеонора.