Анна Субботина - На пороге зимы

— Большая честь носить плащ, который надевали лишь барон Севера и маркграфский бастард, — улыбнулась Элеонора. — Мне всегда казалось несправедливым, что мужчины стремятся сорвать девичий цветок, хотя их собственное поле перетоптано вдоль и поперёк.

— Может, вы и правы. Только даже нетронутый цветок не влечёт, если цветёт впустую.

— Ты не пустоцвет, Грета. Это аранская кровь виновата. Ты когда-нибудь видела, чтобы их мужчины брали в жёны имперских девушек или отдавали своих за наших мужчин? Их кровь просто не смешивается с нашей. Ты станешь прекрасной женой Ардерику. Он, конечно, пару лет будет рваться отсудить назад родовые земли, только что попало в руки к Виллардам, не вырвешь и клещами. Пусть бегает по судам, а ты будешь хозяйничать в Ронвейне. Баронесса Грета Ронвейнер — неплохо, правда?

Глаза Греты вспыхнули. Она сдержанно наклонила голову, но Элеонора читала по ней, как по книге. Помани Грету властью — и она простит обиды. Не забудет, но простит, пока не перейдёшь ей дорогу снова.

На мгновение Элеонора вновь ощутила себя в объятиях Ардерика. Как он согревал её руки своим дыханием, как касался её бёдер, как двигался в ней… Ничего. Чувства дважды толкнули её на ошибку, больше такого не случится. Эту фишку нужно — нет, не пожертвовать, пристроить в хорошие руки. Одним ходом она убьёт трёх зайцев: избежит сплетен, Грета не даст Ардерику натворить глупостей, а он ей — пакостей.

Живот снова скрутило. Элеонора ухватилась за столбик кровати, упёрлась лбом в резное дерево. Холодно, как же холодно… Грета что-то говорила, успокаивала, растирала поясницу; Элеонора не слышала, вся поглощённая силой, ворочавшейся внутри.

— Только не убей меня, — шептала она между отрывистыми вздохами. — Пожалуйста… Пожалуйста…

— Сразу двое. Обалдеть.

Ардерик стоял в трёх шагах от колыбели, не смея подойти ближе. Видал он младенцев, но не таких крошечных. И уж точно не своих.

Элеонора полулежала в кресле с таким видом, будто выиграла войну. Одной рукой она чуть покачивала колыбель. Бледное лицо лучилось улыбкой. Близнецы появились с рассветом; сейчас за окном сгущались сумерки.

— Подойди, не бойся, — негромко проговорила Элеонора. — Они крепче, чем кажутся.

Мальчишки. Два сына. Два комка, завёрнутые в шёлк с глупыми цветочками и лисий мех. Наследники Эслинге.

— Трудно поверить, что к Зимней четвери они уже будут сидеть и играть, — снова улыбнулась Элеонора. — Ох, Рик!..

Ардерик обошёл колыбель и опустился у ног Элеоноры. Взял её бескровную руку и прижал к щеке. Она не отстранилась, наоборот, нежно погладила.

В замке не осталось никого, кто мог бы помешать. Канцлер, Оллард, барон — особенно барон! — были на востоке. Вернутся со дня на день, но пока всё время принадлежало им двоим. Вернее, четверым. Но к близнецам Рик пока ничего не чувствовал, зато к Элеоноре… от её хрупкости и уязвимости щемило сердце. Такая она вдруг оказалась слабая и маленькая без огромного живота и пышных платьев.

— Надеюсь, эти братцы не разведут бардак, какой мы только что разгребли — усмехнулся он.

— Братья Эслинги прекрасно правили бы вместе, если б у их матери хватило мудрости хорошо их воспитать. — Элеонора свободной рукой взъерошила ему волосы, чуть потянула, заставляя посмотреть на неё. Заглянула в глаза: — Спасибо тебе.

Резкий обвод лица, хрупкая шея, провал меж острых ключиц — совсем не похоже на сочную высокогрудую красавицу, по которой он сходил с ума. Эту новую Элеонору хотелось защищать, носить на руках, оберегать, как цветок ландыша. Класть к её ногам победы. Подносить головы новых врагов. Если только он сможет держать в руках меч.

— Ты расскажешь им обо мне? Когда-нибудь?

— Я расскажу, кто проливал кровь за их земли. — Элеонора сжала губы, у края рта пролегла складка. — И буду надеяться, что когда они приедут в Империю, вы сможете увидеться.

Лет через двадцать, ага… А хорошо бы первым вручить наследникам мечи — сперва деревянные, а потом и боевые. Кто лучше Ардерика покажет, как атаковать и защищаться? Кто научит продумывать битву, строить войско, возводить укрепления? Кто расскажет о боях и надеждах, расцветших и умерших зимой, пока их вынашивали? Ардерик поморщился. Вот так всегда — Элеонора как водоворот. Подойди к ней чуть ближе, чем следует, и всё, пропал. Сто раз твердил себе: не связывайся со знатью, и вот опять размяк. Младенцы эти ещё…

— Я уеду, — выговорил он, — чтобы уладить дела. Ненадолго. А там, может, и вернусь.