Анна Субботина - На пороге зимы

— Я сама загляну к ней. Попозже. А твоё здоровье как? Всё ещё тревожит тебя?

— Нет, госпожа. Грета была права, виной всему светлые ночи. Простите, что обеспокоила вас.

С улицы послышался шум. Бригитта встрепенулась первой, Элеонора вслушивалась чуть дольше. Приехал гонец с побережья.

Выйдя в холл, Элеонора сразу услышала густой голос Тенрика и сбивчивую речь гонца:

— Велено доложить баронессе…

— Забыл, кто здесь хозяин?

— Не забыл, господин барон, только господин маркграф велел докладывать госпоже баронессе…

Элеонора прервала спор, выйдя из-за колонны.

— Госпожа баронесса перед тобой. Говори, да поскорее.

Лицо гонца разом просветлело:

— Бор-Линге пал, госпожа! Старый барон и баронесса мертвы!

Элеонора прислонилась к стене, ослабев от внезапной радости.

— А Шейн?

— Утонул. Его искали весь день и не нашли.

— Да хорошо ли искали?

— Пешими и на лодках, госпожа.

— Хвала богам, — прошептала Элеонора.

— Ещё велено передать: сотник Ардерик возвращается горами, а господин маркграф сперва поплывёт в Лиам, а потом уже к вам. Вот, письмо передал.

Клочок бумаги скользнул под корсаж. Элеонора перевела дух и наконец ощутила, как окаменел Тенрик и как вздрагивает сзади Бригитта.

— А пленники наши что?

— Живы, госпожа! Запамятовал! Выбрались, с лиамскими кораблями сражались!

Элеонора терпеливо слушала, пока гонец перечислял убитых и раненых, и сразу забывала имена. Война окончена. Окончена.

Посланник наконец ушёл на кухню, получив мелкую серебряную монету. Элеонора жестом отослала Бригитту, светившуюся от счастья, и повернулась к Тенрику:

— Мне жаль.

Он поднял на неё измученные, запавшие глаза.

— Мы похороним твою семью как подобает. Но не забывай, что они изменники — все до одного. Скорбь будет неуместна. Прошу, хоть сейчас покажи, что твоя присяга Империи — не пустой звук!

Тенрик смотрел поверх неё, словно пытался сквозь стены разглядеть родовую крепость, где ему так и не довелось побывать, и услышать семью, так и не признавшую его достойным сыном.

— И ещё одно. Если Шейн всё же объявится, ему не к кому будет прийти, кроме тебя. Ты выдашь его. На благо Севера.

Поднимаясь наверх, Элеонора остановилась у окна и развернула записку. Оллард послал всего две строчки:

«Я выполнил свои обязательства. Очередь за вами».

Элеонора улыбнулась и снова спрятала клочок. Прикрыла глаза и вдохнула так глубоко, что ребёнок недовольно толкнулся. Победа. Этого стоило ждать восемь лет. Осознание приходило медленно, снимая с плеч огромный незримый груз.

Теперь — встретить Ардерика, узнать подробности, затем дождаться Олларда, отправить на юг нового гонца… Как же приятно и правильно ждать мужчин с победой! А она определённо ждала обоих. Они победили, победили! Прошли дорогой крови — ради неё!

На излёте зимы, когда Ардерик был в восточном походе, Элеонора с Оллардом разбирали покои старого барона. Листали книги, изъеденные мышами до такой степени, что не хватало половины страниц, зарисовывали тонкую резьбу опорных столбов, искали тайники. И разговаривали.

— Вы идёте путём сердца, а оно переменчиво и неразумно, — наставлял Оллард. — Следуйте путём крови. Я не призываю вас к войне, я говорю о крови, что течёт в вас. Талларды получили и удержали власть мудростью и осторожностью. Ни один род не дал Империи столько искусных дипломатов, как ваш.

— Мне бы хотелось гордиться иными подвигами — совершёнными на поле боя, а не в зале для переговоров. — Элеонору смешила его серьёзность, она опускала глаза и щедро добавляла в голос лести. — Подвигами, какими гордитесь вы.

— Для этого ваши предки слишком любили жизнь. Даже для герба взяли цветок, который расцветает одним из первых. Слушайте свою кровь, Элеонора. Талларды никогда не правили, но всегда стояли рядом с троном.

— Прежде нам придётся пройти путём крови в самом буквальном смысле, — усмехнулась Элеонора.

— Это предоставьте нам с Ардериком. Ваше дело — удержать власть и вдохнуть в этот край жизнь. Никто не справится лучше.

Прежде чем вернуться в покои, Элеонора заглянула к Грете. Та долго не открывала, а когда наконец распахнула дверь, была бледна, как полотно.

— Я пришлю тебе лекаря, — быстро сказала Элеонора.

— Не стоит, госпожа. Завтра я буду здорова.

В комнате стоял тяжёлый, спёртый воздух. Элеонора уже собиралась закрыть дверь, когда увидела не до конца задвинутый под кровать таз с перепачканными кровью тряпками.