Александр Кондратьев: Свален ударом грома [СИ]

Эдгар Гувер, достигший предельного возраста пребывания на государственной службе (70 лет), за особые заслуги перед… получил от президента возможность пребывать в должности директора ФБР «хоть до ста лет».

ЦРУ вместо того, чтобы быть распущенным, как планировал Джон Кеннеди, получило не только полную автономию в своих действиях, но и бесконтрольность со стороны президента, правительства и парламента, сохранившуюся и в начале ХХI века. ЦРУ стало мощным инструментов для осуществления даже не неронской политики на Земле, а политики императора Антимира.

Без лишнего афиширования США вернулись к прежней системе выпуска казначейских билетов (долларов), подконтрольной неронской разведке, служащей для поддержания заданной системы товарно-денежных отношений на земле.

Военное присутствие США во Вьетнаме с 50 тысяч увеличилось более чем в десять раз и переросло в кровавую бойню с миллионами жертв.

4 апреля 1968 года был застрелен Мартин Лютер Кинг, правозащитник и общественный деятель, поддерживающий кандидата от Демократической партии Роберта Кеннеди, выступавшего за равные права афроамериканцев в Америке.

5 июня 1968 года поздно вечером было совершено покушение на Роберта Фрэнсиса Кеннеди, баллотировавшегося на пост 37 президента США, не входившего, как и Джон Кеннеди, ни в одно тайное общество избранных, курируемое неронской разведкой. 6 июня Роберт Кеннеди скончался. При расследовании смерти Роберта Кеннеди белых пятен возникло не меньше, чем при расследовании убийства старшего брата.

Джон Кеннеди так и остался единственным президентом США, который не использовался неронской разведкой, бесами и императором Антимира в своих играх против человечества.

— Дорогой, на тебе лица нет! Что-то на работе стряслось? Давай ка проходи в комнату. Смерю тебе сейчас давление, да таблеточку принесу. Глаза вон какие красные! Совсем не бережешь ты себя, Витя! Измотался в государевых заботах, — заботливо произнесла Толокнова Светлана Ивановна, закрыв за охранником губернатора Новосибирской области Толокновым Виктором Александровичем толстую пуленепробиваемую дверь. Господин Толокнов и в городской квартире, и в загородном доме предпочитал находиться в кругу семьи без охраны и прислуги, отдыхать в непринужденной, не обязывающей для соблюдения каких-то формальностей обстановке. Домработница, конечно, у губернатора была, но обычно к его возвращению с работы — уходила, так как была проинструктирована на этот счет Светланой Ивановной, если только не намечалась вечеринка единомышленников или старых друзей в узком закрытом кругу.

— Мать, налей коньяка грамм пятьдесят, — ослабляя галстук, уставшим голосом сказал губернатор. — Хотя нет. Неси всю бутылку, бокалы, лимончик. Вместе выпьем.

— Витя! Не томи! Что случилось? — Толокнова давно не видела мужа таким, разве в начале девяностых, когда власть в стране могла поменяться на дню два раза.

— Евдокимова убили.

— Как убили? — Толокнова выронила из рук кухонное полотенце.

— Насмерть, мать. Насмерть! Утром я с ним по телефону разговаривал. Веселый такой был. Шутил. Настроение было замечательное. Поддержку оттуда обещали. — Толокнов взглядом показал на подвесной потолок. — А в обед не стало мужика. Говорят, что несчастный случай. ДТП. Ну, ты, мать, не маленькая, все понимаешь не хуже меня.

— Витенька, давай помогу снять пиджак. И пойдем, посидим, поговорим, выпьем. Надо обязательно выпить в профилактических целях сосудорасширяющего. И ты все спокойно расскажешь. Не расстраивайся так, все наладится, — попыталась успокоить мужа Светлана Ивановна, махая при этом головой из стороны в сторону, осознавая опасность и перемены, которые с чьей-то далеко не легкой руки пришли в Сибирский регион — обычно спокойный и флегматичный.

— Как не расстраиваться?! Через час после сообщения о смерти Михаила позвонил Квашин и поинтересовался: не написал ли я еще заявления о вступлении в партию. Ты представляешь! Обнаглел совсем кремлевский ставленник! — Толокнов снял очки и нервно принялся очищать линзы носовым платком от несуществующей пыли или грязи.

Светлана Ивановна наклонилась и заботливо сняла с ватных ног мужа туфли, надела мягкие тапки, как на малое дитя, не знавшее, что делать в новых условиях, как дальше поступать.

— Завтра завези им заявление. Отстанут. Им, Витенька, такие, как ты, нужны. Не сомневайся. Где они умного работягу-управленца в Сибири найдут? Витенька, из Москвы какой дурак добровольно в Сибирь поедет? Квашин, как в ссылке здесь находится. Да и не всегда. На консультации по поводу и без повода по полмесяца в Москву или Питер летает. Помяни мое слово — при первой возможности в столицу переберется. А Саша Суриков хоть и толковый, и местный, но с Алтая сбежал, пересиживается здесь пока в замах. Да и бизнес весь свой продал, в валюту все перевел, на чемоданах сидит. Как не крути, а перспектив у него никаких в Сибири нет. Михаил его здесь при жизни похоронил своей победой. А сам Мишка, хоть и мужик был хороший, но дурак. С кем вздумал бодаться. Какой нахрен с него президент? Артистом для этого быть мало. Надо быть и сценаристом и режиссером, да и продюсеров со своими скважинами в команде иметь. Красной бородатой морды на водочной этикетке для этого маловато по нынешним временам. Бориса времена прошли, как и Михаила, — подвела итог Светлана Ивановна, медик по образованию, политик от природы, как и большинство женщин. — Пойдем, Витенька, помянем душу грешную новопреставленного раба божьего Михаила. — Толокнова перекрестилась и чуть ли ни силком повела в большой зал мужа, который не сопротивлялся, но с трудом передвигал ноги, не желавшие к вечеру слушаться хозяина. — Садись, Витенька. Расслабься. Тебе бы надо курс массажа или иглоукалывания пройти. Завтра решу, чтобы дома делали. Нечего знать другим. Да и витамины прокапать не помешает, но это я сама. Сейчас, Витенька, принесу коньячка из того, что французы презентовали в прошлом году. Твой любимый…