Клод Лалюмьер - Витпанк

— Нет! Вы что, не слышали меня, леди? Я сказал: нет! С большой буквы Н, большой буквы Е, и большой буквы Т! Н, Е, Т — НЕТ!!!

Он испуганно покосился на меня, словно ожидал, что я тут же пристрелю его за это.

— Ты просто устал, — сказала мама, снова беря со стола вилку. — Когда ты хорошенько выспишься, тебе сразу полегчает. По крайней мере, у меня это всегда работало — я частенько чувствовала себя точно так же, после того как целый день вкалывала на отца Линн, а потом он приходил домой пьяный и переворачивал все вверх дном… — Она сунула в рот кусок бефстроганов, и принялась задумчиво жевать. — Я просто вынуждена была разработать систему, понимаешь? Найди свою систему — и ты завоюешь мир. И какое-то время мне действительно казалось, что у отца Линн мозги в конце концов встали на место. Знаешь, нам ведь действительно однажды пришлось приковать его в подвале. Это было просто ужасно, даже несмотря на звукоизоляцию. Но у него уже так хорошо получалось, а потом… — она пожала плечами. — Что ж, мы спасли все, что было можно, и нет смысла плакать над протухшим бефстрогановым. Таким, как он. Впрочем, должна сказать, что от него и наполовину не настолько попахивает, как я ожидала к этому возрасту. — Мама поворочала вилкой в макаронах. — Ты гораздо моложе. У тебя есть реальный шанс. Давай, действуй, милый! Я на самом деле буду плакать над испорченным Молоком.

Он посмотрел на свой бефстроганов и побелел так, что стал почти одного цвета с маминой формой.

— Прошу прощения, — сказала я, вытирая рот. — У меня еще есть несколько дел, которые мне нужно сделать — а сегодня мне, разумеется, еще не представилось такой возможности.

— Иди, дорогая, Молок здесь приберет. Одна неделя обучения у нас, — прибавила она, обращаясь к нему, — и ты сможешь носить униформу. Покажешь себя хорошо за шесть месяцев испытательного срока, и я позволю тебе ездить со мной на переднем сиденье моего грузовика, там, где обычно сидел отец Линн… Линн!

Я приостановилась у порога.

— Что?

Она вытянула руку в воздух и пощелкала пальцами.

— Пистолет, глупенькая!

Не подумав, я уже была готова унести его. И разумеется, тут-то Молок наконец и сделал свой ход.

Но он тоже не очень хорошо подумал — просто бросился на мою маму. Она хлопнула его прямо по зубам тыльной стороной другой руки, так что он слетел со стула и упал на пол. Когда я уходила, мама промакивала салфеткой его разбитую губу, одновременно держа ствол пистолета у него под подбородком. Я едва удержалась, чтобы не пошутить насчет скисшего Молока.

Оказавшись наверху, в своей комнате, я включила компьютер, вышла в сеть и влезла в полицейский компьютер. Это одна из немногих вещей, которым я научилась не у мамы — честно говоря, думаю, что из всех моих умений это единственное, которое ей не по силам. Я однажды пыталась показать ей, как это делается, но до нее просто не доходило. «Я в это не врубаюсь» [75]— так выразилась она, и даже не поняла, что меня насмешило в ее словах.

К счастью, полиция еще не проверила отпечатки Молока, так что я немного покопалась там, сделав так, чтобы они и не стали этим заниматься. В таком маленьком городке, как наш, нет особого смысла в том, чтобы проверять отпечатки пальцев задержанных — никто не ожидает, что человек, входящий в верхнюю десятку разыскиваемых преступников, может попасться на мелком воровстве в супермаркете. Мама говорит, что они просто ленивы — к счастью для нас. Может быть, она и права, но мне скорее кажется, что полиция просто закрывает на это глаза, поддерживая «Хлопотливые руки». В списке клиентов моей мамы множество семейств полицейских, и у них можно буквально есть с пола.

Кажется, было довольно холодно, но я не могла заставить себя чувствовать особенное сожаление по поводу отца. Он никогда не был мне таким уж хорошим отцом — если бы было иначе, мама давала бы ему гораздо большую свободу. Я поработала с его делом, пока была на полицейском компьютере — Кэрол была бы мне благодарна за услугу, — а потом скачала себе список арестованных на сегодняшний день. Мама вряд ли пойдет в тюрьму в ближайшее время, но никогда не мешает быть в курсе событий. К тому же, кто знает — может быть, у Кэрол внезапно объявится какая-нибудь срочная работа? Такую услугу она тоже оцепит.

И она будет помнить все эти маленькие услуги, которые я ей оказала, так что когда мне исполнится восемнадцать, она прикроет меня, когда я наконец подойду к маме и расскажу ей о своих планах. То есть я хочу сказать, что «Хлопотливые руки» — конечно же, замечательная фирма, и я ужасно горжусь тем, как моя мама создала ее на пустом месте и сделала из нее такой отлаженный механизм, каким она является сейчас. Но дело в том, что я на самом деле ужасно, ужасно не люблю домашнюю работу, даже если ее делает кто-то другой. Это такая тоска!