Юра Осипов - И овцам снятся пастухи

— Плазменная горелка?

— А ты такой же маньяк! Но мыслишь правильно. Даже запаха не осталось. Следующим пунктом моей программы был Митч. Красивый мальчик, который очень любил деньги. По моему заданию он имплантировал себе биометрический чип, чтобы не заявлять о пропаже паспорта, когда он мне его продаст. Собственно, чип мне и был нужен. Ханс рассказал, что в исследовательском центре мне имплантировали свой чип без всякого моего согласия, да ещё и пометили меня радиоактивным изотопом, чтобы можно было отличить меня от обычного человека без сложного анализа ДНК. Поэтому Митч провёл несколько неприятных часов под общим наркозом, прежде чем я разобрался с чипом и отправил Митча на заслуженный отдых вслед за Хансом. Так как Европа не имеет пограничного контроля с Россией, я отправился в эту заснеженную страну дышать свежим воздухом, есть здоровую пищу и выводить радионуклиды из своего организма.

— Где ты и познакомился с белыми медведями.

— Ну, медведей они уже давно съели, сейчас осталось только чучело в музее. Но об этом я узнал из местного интернета, а сначала я нашёл человека, который должен был реимплантировать мне чип. Очень экстравагантный тип, но своё дело знает. Он не стал вытаскивать мой чип, а просто его перепрограммировал.

— Говорят, их нельзя перепрограммировать.

— Враньё. Он сказал, что разработчики предусмотрели режим перезаписи на случай, если произойдёт сбой, чтобы не вытаскивать чип из руки.

— Какое полезное знакомство…

— И не говори, ведь оказалось, что можно зашить любые данные! И я придумал себе новое имя — Матиуш. Не Митч какой-то там и не Лаш, а Мати. Тот русский говорил, что это еврейское имя. Ну и что?

— Звучит красиво.

— Вот и я так же ему сказал. А фамилия — это вообще анаграмма от «весёлый Лаш» — Гэй-Л. Ещё её можно воспринимать как «гомосексуалист Лаш» и как «ветреный», «ветерок».

— Сильно так ветреный, потому что «гэйл» — это штормовой ветер.

— Ох, ну да, у вас, американцев, вечно всё не так, как у людей!

Я процитировал стихи:

Вновь промозглою зимой

Дует ветер штормовой

Воет, свищет, снег несёт,

Флюгер мечет взад-вперёд,

Лодки ёжатся одни,

Брошены они людьми,

И на флюгере из туч

Вспыхивает солнца луч,

Листья, дождь, что за напасть –

Такова у шторма страсть

— Это английский поэт в 19 веке написал. А ещё у малышки Дороти была такая фамилия, поэтому её и унёс ветер, — Иронично добавил я.

— Что-то гляжу я на Вас, мистер Бейкер, и думаю, что Вы — явно не тот, за кого себя выдаёте. Не могу себе представить двадцатитрёхлетнего наркомана, зачитывающегося Баумом и Стивенсоном, — И он хитро прищурился. — Кого-то Вы мне всё больше напоминаете своей манерой вести беседу.

— Ладно, больше не буду перебивать, — Я покусал себя за язык.

— Так на чём я остановился?

— На том, что ты перепрограммировал свой чип. Кстати, а как ты получил в банке свои деньги? Я думаю, с новой личностью это было сделать непросто?

— Да всё гораздо проще: я получил их до того, как лёг под ножи нанороботов. Потом положил их в банковскую ячейку на предъявителя ключа и пароля, а ключ спрятал за притолокой двери в своём доме. Только и всего. Поэтому я был при деньгах, и немалых — почти вся моя зарплата за двадцать пять лет. Ну я и пустился во все тяжкие: спал с кем попало и по нескольку раз на дню. Через какое-то время мне даже секс приелся, и я стал спать только за большие деньги. Пока меня не сняла баронесса.

— То есть, ты познакомился с ней в постели?

— Представь себе, нет! Мы сходили на какой-то великолепный концерт классической музыки, а потом всю ночь сидели в её номере в Интуристе и разговаривали за бутылкой хорошего вина обо всём на свете. Она — совершенно прекрасный человек! Образованная, мудрая, она снова подарила мне смысл жизни. В конце нашего разговора она сказала: «Мати, я вижу в Вас огромный потенциал. Не растрачивайте его на бордели, найдите себе занятие по душе: пишите, сочиняйте, рисуйте! Природа щедро одарила Вас внешностью и талантами, так примите этот дар таким, каков он есть! Вам не нужно бегать от себя, Вам просто нужно себя найти!» — Он расчувствовался, голос его задрожал, и он вынужден был сделать паузу. — Ни один человек до этого не видел во мне души, в лучшем случае их интересовало моё новое тело, в худшем — желание удовлетворить свои животные инстинкты. И ты знаешь, я изменился. Я вдруг почувствовал себя не старым толстым дураком в юношеском теле, а новым человеком! Теперь я — Мати Гэйл, я веду еженедельную колонку в журнале для гомосексуалистов и помогаю им справится с проблемами. А ещё я занимаюсь благотворительностью, собираю вещи для бедных семей. Люди мне очень благодарны.