Сергей Калашников - Жизнь на двоих

Скосила глаз в сторону, где предполагала увидеть еду — не получилось, нос мешает. Пришлось открывать второе око. Другое дело. Над углями на вертеле доходит поросенок, истекающий янтарным жирком, и Мотя колдует над ним.

Почему Мотя?! А где Савка? А вот он справа подпирает меня теплым боком, на который я навалилась. А еще я держу его, чтобы не ушел, и голова моя лежит на его плече…. Что-о?!!! Не слишком ли много позволил себе этот сапожник?!

Попыталась горделиво выпрямиться и поняла, что абсолютно не готова к этому. Я вся, словно окаменела от сна в неудобном положении.

— Мотя! Достань меня отсюда. Я пошевелиться не могу.

Сильные руки извлекли мое непослушное тело из повозки и поставили на землю, поддерживая, чтобы не упало. Одеревенела — это точно. С трудом разогнулась и с минуту восстанавливала подвижность суставов и «искала» свои мышцы, дожидаясь от них отклика.

Потом мы вдвоем выковыривали из тележки Савку — он весь день не шевелился, боясь потревожить мой сон. Только одной рукой действовал, удерживая в ней вожжи, а второй оберегал меня от падения. Прямо скажем — обнимал. Негодяй!

Об ужине скажу только одно — он был своевременным, но показался мне недостаточно обильным. На продолжении я не настаивала, потому что отяжелевший желудок — мощнейшее снотворное мгновенного действия. Откуда во мне такая способность спать?!

Проснулась я в чудесный утренний час, когда свет зыбок, а легкий туман не скрывает очертания предметов, чуть размывая их и лишая завершенности. Приподняв голову, разглядела силуэты повозки, пасущихся лошадей и неведомым чувством поняла — костер остыл. Могучая Мотина спина согревала меня сзади, а негодяй Савка устроился в моих объятиях. Повернутый в противоположную от меня сторону, он сжимал в руке скалку и чувствовал себя прекрасно. Еще бы! Куда, скажите на милость, дену я свою руку в такой тесноте. Вот и положила ее на него, мерзавца.

Мужчины проснулись, как только я попыталась выбраться — одеяло-то на всех было одно, вот и пришлось барахтаться, пытаясь вылезти из той щели, что для меня оставили две широкие спины. Чайник вскипел в два счета, а холодное мясо с пресными лепешками показалось пищей богов. Что за жор на меня напал? Ну да не о нем речь. Главное, что в путь мы отправились скоро. Я едва успела сделать крошечную разминку и хорошенько поплескать на себя воды из родничка. Правда, ее никто не подогрел… как, все-таки, несовершенен мир!

Сегодня я смотрела вокруг себя нормальным взглядом. Толстая коротконогая мохнатая лошадка бежала мелкой трусцой — даже рысью назвать эту манеру передвижения у меня язык не повернулся бы. Тем не менее, катились мы бодро. Что касается повозки, то она действительно была маленькая.

Это просто корзинка, поставленная на четыре колеса. Сходство усиливает ручка, дугой переброшенная с борта на борт в середине. Лавочка для седока расположена сзади от нее, а места для кучера просто нет. Кусок ткани, натянутый между дугой и задней частью кузова, создает для пассажира укрытие от дождя, но ноги выставляются вперед. При нужде их можно укрыть вторым куском ткани.

В ненагруженном состоянии я могла бы без посторонней помощи перевернуть это сооружение или перенести его вбок, поочередно переставляя оси. Уверена, что Савка с Мотей вдвоем запросто перетащат это транспортное средство на руках.

Еще я рассмотрела кухонную утварь, захваченную в дорогу. Разделочная доска, скалка, нож, котелок и сковородка. Все это просто лежит под ногами в передней части кузова. Ни малейших признаков столового фарфора или серебра. Ну да, мы не на пикнике.

Господи! Да что же за метания мыслей в моей голове?! Наверное, это от тесноты. Лавка в повозке явно рассчитана на одного. Вдвоем на ней тесно. И как это я вчера не почувствовала столь прискорбного обстоятельства?

— Все. Дальше я лесных дорог не знаю, — это Мотя подъехал к нашему экипажу. — Надо выезжать на тракт. А то заплутаем.

Глубокие колеи и ухабы торной дороги — это не мягкий грунт проложенных людьми и зверьем стежек. А еще — это пыль в сухую погоду и грязь в мокрую. Да, будь мы верхом — так могли бы и лесом пробраться. Хотя — какой смысл? Наезженным путем всяко короче. А копыта лошадей — не колеса. Им неровности не так страшны — конь ведь выбирает место, куда поставить ногу.

Вот такие мысли, бродили в моей голове, потому что от бесконечных «пинков» снизу тело натурально страдало. А руки хватались то за дугу, то за Савку, дабы избежать вылета из кузова. Головой к этой дуге тоже пару раз приложилась. Одним словом, кроме привала, ни о чем думать я не могла и, кажется, дала понять это спутникам чересчур настойчиво.