Рэй Брэдбери - ...И духов зла явилась рать

— Это кто там в кухне с Диной!

Это кто там в кухне…

— …я знаю-ю-ю-ю!

Джим облизал губы.

Никто этого не заметил. А если они и заметили, то сделали вид, что не замечают, они боялись ошибиться.

Все остальное Джим сделал сам. Его глаза открылись. Он наблюдал за танцующими дураками. Он не верил своим глазам. Он был далеко, он путешествовал сквозь годы. И теперь, когда вернулся, не услышал удивленного окрика: «Эй, старина!» Они плясали джигу, плясали самбу. Казалось, он вот-вот заплачет. Но вместо этого, его рот дрогнул. Он издал подобие смеха. Потому что увидел глупого Уилла и его глупого старого папу, которые как гориллы скакали по лугу. Они перепрыгивали через него, хлопали руками, наклонялись, чтобы омыть его полноводным потоком своего громкого смеха, который не остановился бы, даже если б небо упало на землю или земля разверзнулась у них под ногами, они хотели смешать свое бурное веселье с его робким удивлением, зажечь свет жизни.

И, поглядывая вниз во время этого свободного восхитительного танца, Уилл думал: Джим не помнит, что был мертвым, поэтому сейчас мы не скажем ему ничего, когда-нибудь потом, но не сейчас, не… Ду-у-да-а! Ду-у-да-а!

Они даже не сказали: «Привет, Джим!» или «Потанцуй с нами», они просто протянули руки, словно он упал в суматохе карнавала и нуждался в помощи, чтобы подняться и присоединиться к ним. Они подхватили Джима. Джим взлетел. Джим принялся танцевать с ними.

Схватившись за руки, ладонь к ладони, они от души визжали, пели, радостно прыгали, и Уилл знал, что живая кровь омыла сердце друга. Они подхватили Джима как новорожденного, хлопали его по спине, заставляя дышать, выправляя неумелое еще дыхание.

Затем папа наклонился, упершись руками в колени, и Уилл перепрыгнул через него; Уилл наклонился и папа перепрыгнул, затем они встали один за другим, наклонились, хрипя свои песни, чувствуя приятную усталость во всем теле, и ждали продолжения чехарды, пока Джим, проглотив комок, застрявший в горле, разбегался и прыгал. Однако он не сумел перепрыгнуть через папу, они упали и покатились по траве, и эта куча-мала кричала совой и ослом, ревела как медные трубы, словно в первый день творенья и первозданной радости тех, кто еще не был изгнан из райского сада.

Потом они, наконец, уселись, хлопнули друг друга по плечам, обнялись и, покачиваясь из стороны в сторону от переполнявшего душу счастья, смотрели друг на друга, отдаваясь пьянящему радостному умиротворению.

И тогда они улыбнулись, и улыбки на их лицах загорелись словно факелы, и они посмотрели в даль полей.

Опоры темных шатров валялись как слоновые бивни среди мертвых брезентов, трепетавших под ветром, словно лепестки чудовищной черной розы.

Во всем спящем мире лишь они трое, словно кошки, с наслаждением грелись под луной.

— Что случилось? — спросил, наконец, Джим.

— Лучше скажи, что не случилось! — крикнул в ответ папа.

И они снова рассмеялись, но вдруг Уилл обнял Джима, крепко прижал к себе и зарыдал.

— Эй, — сказал Джим спокойно, поглаживая его в ответ, — эй… эй…

— О Джим, Джим, — сказал Уилл, — мы будем дружить вечно.

— А как же, конечно, — спокойно ответил Джим.

— Все в порядке, — сказал папа. — Немного поплакали, немножко посмеялись, а теперь пошли домой.

Они поднялись на ноги и стояли, рассматривая друг друга. Уилл оглядывал отца и гордился им.

— О папа, папа, это ты сделал, ты это сделал!

— Нет, мы вместе это сделали.

— Но без тебя мы пропали бы. О папа, я же совсем тебя не знал. А теперь я тебя знаю.

— Неужели знаешь, Уилл?

— Очень даже знаю!

Они видели друг друга сквозь мерцающий ореол влаги.

— Ну, что же, тогда — здравствуй.

Папа протянул руку. Уилл пожал ее. Оба рассмеялись, вытерли глаза, и только тогда присмотрелись к убегающим к холмам следам на росе.

— Папа, они когда-нибудь вернутся?

— И нет. И да, — папа спрятал гармонику. — Нет, вернутся не они. Да, придут другие люди, которые будут похожи на них. Не обязательно с карнавалом. Бог знает, в каком обличье они появятся в следующий раз. Непременно придут. Они в дороге.

— Нет, — сказал Уилл.

— Да, — сказал папа. — Мы должны остерегаться их всю оставшуюся жизнь. Борьба только началась.

Они медленно шли вокруг карусели.

— На кого они будут похожи? Как мы их узнаем?

— Кто знает, — спокойно ответил папа, — может быть, они уже здесь.

Мальчики быстро оглянулись.

Но был только луг, карусель и они сами.

Уилл посмотрел на Джима, на отца, на себя и свои руки. Потом поднял взгляд на папу.