Анастасия Коробкова - Воскрешенные

Боже.

Они смотрели на меня, а я — на них.

Не сумев перебороть порыв, я дотронулась до их плечиков, и чудеснее прикосновения у меня никогда раньше не было. Их кожа наощупь быта такой волшебно-нежной, что мне захотелось касаться ее вечно. Я погладила маленькие спинки и прижала обеих малышек к груди. Меня чуть не разорвало от счастья, которым в тот же миг наполнилось долго молчавшее сердце. Обе лапочки доверчиво уткнулись носиками мне в шею — и понимание того, зачем я живу, напрочь стерло из памяти все сомнения последнего времени. Для того, чтобы чувствовать это. Инстинкт? Нет. Осознание абсолютной ценности этих двух жизней не обязало меня их защищать и о них заботиться — ведь здесь они и без того в безопасности. Меня связало с ними что-то другое.

«Яна и Дана», — представил Белый, словно опасался, что я захочу дать им другие имена. Не захочу. Я ведь сама их придумала (неужели Кристо на допросах у Черного рассказывал сказки?..).

Девочки шевельнулись, и я выпустила их из объятий. Оттолкнувшись ножками, они чуть отплыли, но потом вернулись ко мне и сами потерлись с двух сторон о мои плечи. И кто из них Яна, а кто Дана?

«Они же одинаковые!»

«Вовсе нет, тренируй зрение… Очень похожи — это правда, потому что обе созданы по одному образцу».

Девочки снова отстранились и занялись друг другом: они стали плавать кругами, держась за ручки, и кувыркаться. Занятие это явно доставляло им огромное удовольствие.

«Что за образец?» — спросила я.

«Ты», — ответил Белый.

Глаза — фиолетово-зеленые, моих любимых в детстве цветов. Такие были у меня до того, как потемнели от психотропной гадости. Волосы — точно, очень похожи. Личики… не знаю, что и сказать.

«А как это вышло?»

«Могу только предполагать, что планеты сняли с тебя что-то вроде кода или матрицы. Правда, такой контакт ты должна была заметить, ведь они прикасались к тебе своим силовым полем. Вспомни, когда ты побывала впервые на Сестрах — довелось тебе испытать какие-то необычные ощущения?»

«Довелось».

Еще как довелось. Незабываемо. От «прикосновения» Янтарной Сестры я даже надолго потеряла сознание, зато контакт с Ледниковой получился гораздо «нежнее».

«Почему ты спросил про обеих Сестер? Самые Младшие — здесь, но создали их обе Звезды?»

«Всё еще интереснее. Их создали Звезды каждая на своей планете: Яну — здесь, Дану — на Ледниковой. Но вскоре после появления они узнали о существовании друг друга и нашли пока непостижимый для нас способ преодолевать расстояние между планетами и встречаться. Они, бывает, расстаются — каждая оказывается на „своей“ планете, но ненадолго».

Ого. Малышки научились без помощи космических машин то ли телепортироваться, то ли уничтожать пространство. Кто бы подумал, что желание оказаться рядом с родным может быть настолько сильным…

«Белый, а они нам — кто? Дочери или сестры?»

«Перворожденные».

Яна. Я смотрела на нее и наполнялась счастьем — такой огромной радостью, что никакой тоске или боли не нашлось бы места в радиусе не меньше ста парсеков от нас.

Дана. Когда я перевела взгляд на нее, счастье не удвоилось — оно стало неизмеримым. Бесконечным. Многомерным.

«О. Вот это сила… Как она называется?»

«Придумай».

Он ждал.

Его запредельная интуиция указала и место, и время.

Он не удивился, заметив плавно скользящую в сумеречном небе жемчужно блестящую точку — так издали выглядел мой кораблик, хитрое творение Белого Старшего. Вблизи он напоминал зверька, прижавшего уши и положившего мордочку на передние лапки — то ли спящего, то ли готового прыгнуть, и получился небольшим, но просторным, как первый корабль Капитана-Командора.

В атмосферу планеты мы с корабликом входили впервые, поэтому осторожничали, спускаясь по кривой, медленно — и я увидела Германа, сидящего на берегу Большого залива Острова, прямо на мелких камнях.

Сколько времени прошло на Земле? Вряд ли я гостила у Сестер и Белого больше месяца. Что могло измениться за это время? Многое. Земля — территория избыточных возможностей, сложнейший узел человеческих судеб и случайностей… Но он меня ждал.

На нем была белая рубашка — необычная для него одежда, игравшая сейчас, в сгущавшейся темноте, роль маяка. Я тоже оказалась в белом: Сестре не понравилась чешуя, и она ее растворила, вернув мне прежний, человеческий, облик, а взамен дала тонкое полотно, которым я смогла обернуться. Человек видел цвет полотна белым, хотя на самом деле оно имело замысловатый рисунок из разных, незнакомых глазам гуманоида цветов.