Но, несмотря на это объяснение, Эразму почему-то стало не по себе, и он поспешил домой.
Вскоре Джульетта приняла Эразма с присущим ей волшебным очарованием и лаской. На безумную страсть, сжигавшую юношу, она неизменно отвечала бесконечным спокойствием и мягкостью. Лишь иногда глаза ее вдруг удивительно вспыхивали, и всякий раз тайный трепет пронизывал Эразма до глубины души, когда он ловил такой странный, совершенно необычайный взгляд Джульетты. Она никогда не говорила, что любит юношу, но все ее обхождение с ним явственно указывало на это, и потому день ото дня все более прочные, нерасторжимые узы опутывали Эразма и накрепко привязывали к ней. В его жизни поистине настала солнечная пора. С друзьями он виделся теперь совсем редко — Джульетта ввела его в новое, прежде не знакомое общество.
Однажды ему повстречался Фридрих, он ни в какую не отставал от друга, и когда тот наконец подобрел и смягчился после настойчивых напоминаний о родине и доме, Фридрих сказал:
— А знаешь ли, Спикер, ведь ты угодил в весьма опасную компанию. Должно быть, ты и сам уже успел заметить, что прекрасная Джульетта — одна из самых коварных куртизанок, каких только знала земля. Про нее рассказывают множество удивительных, загадочных историй, и она предстает в них в чрезвычайно странном свете. Говорят, она, если пожелает, может иметь неодолимую власть над людьми, она опутывает их нерасторжимыми узами. Вот и по тебе я это вижу — ты совершенно переменился, ты всецело предался обольстительнице, а о своей кроткой славной женушке и думать забыл.
Тут Эразм закрыл лицо руками и заплакал навзрыд, повторяя имя своей жены. Фридрих понял, что в душе друга началась жестокая борьба.
— Спикер, сказал он, — давай уедем поскорее.
— Да, Фридрих, — с жаром откликнулся Эразм, — ты прав. Не знаю отчего, но у меня вдруг явились такие мрачные, страшные предчувствия… Нужно уезжать, сегодня же!
Друзья быстро двинулись по улице, но не успели они пройти и нескольких шагов, как наперерез им выскочил синьор Дапертутто. Расхохотавшись в лицо Эразму, он крикнул:
— Торопитесь, не медлите ни минуты, Джульетта ждет! Ах, ах, в ее сердце тоска, на глазах у нее слезы! Спешите, спешите, не медлите!
Эразм застыл как громом пораженный.
— Этот субъект, — сказал Фридрих, — этот синьор шарлатан внушает мне глубочайшее отвращение, отвратительно и то, что он ходит к Джульетте как к себе домой и сбывает ей колдовские снадобья.
— Неужели? — изумился Эразм. — Этот гнусный малый бывает у Джульетты? Он — у Джульетты?
— Где же вы пропадали так долго, мы вас заждались! Или вы уже меня позабыли? — послышался вдруг откуда-то сверху нежный голосок.
Это была Джульетта, — друзья, сами того не заметив, очутились под ее балконом. Эразм стремглав бросился в дом.
— Погиб, погиб бесповоротно, теперь уж его не спасти… — пробормотал Фридрих и побрел дальше по улице. Никогда еще не была Джульетта столь обворожительной. На ней был тот же наряд, что и в памятный вечер в саду, и вся она так и сияла совершенной красотой и юной чарующей прелестью. Эразм забыл обо всем, о чем только что говорил с Фридрихом, его переполняло неизведанное доселе, ни с чем не сравнимое блаженство, величайший восторг, ибо Джульетта впервые за все время со дня их знакомства не таясь выказывала ему свою искреннюю любовь. Было ясно — лишь его одного она и видит, лишь для него одного и живет на свете.
Однажды они решили устроить праздник на загородной вилле, которую Джульетта сняла на лето. Собрались гости. Среди них оказался один молодой итальянец донельзя мерзкого вида и еще более мерзкого поведения, он так и увивался вокруг Джульетты и вскоре вызвал ревность Эразма; едва сдерживая гнев, тот покинул веселое общество и в одиночестве расхаживал взад и вперед по глухой аллее в конце сада. Джульетта его разыскала.
— Что с тобой? Или ты уже не весь мой? С этими словами она нежно обвила его шею и поцеловала в губы. Словно огненная молния пронзила юношу, в неистовой любовной ярости он прижал к груди возлюбленную и воскликнул:
— Нет, я никому тебя не отдам, пусть даже суждено мне погибнуть позорной смертью!
Джульетта странно усмехнулась, услышав это, и тут Эразм снова поймал ее странный взгляд один из тех, от которых неизменно содрогалась втайне его душа. Они вернулись к гостям. Теперь гадкий итальянец поменялся ролями с Эразмом: терзаемый ревностью, он отпускал колкие, оскорбительные замечания в адрес всех немцев вообще и в особенности на счет Эразма. Наконец тот не смог выносить долее этих насмешек и решительно подошел к итальянцу.
Читать дальше