Владимир Близнецов: Быть таким, как все

Из-за поворота выросло здание ДК. Типичное для окраины: трёхэтажная жертва борьбы с архитектурными излишествами. Четыре колонны в грязных разводах, треугольная крыша, пять массивных дверей, из которых открыта всегда только одна. Сейчас в неё тонким ручейком тёк народ. От нечего делать, Кобылкин подошёл к ржавому стенду у входа. Оттуда Лев Петрович узнал, что сегодня тут происходит церемония вручения какой-то литературной премии. Он хмыкнул. Обнищали писатели, не смогли арендовать здание поприличнее.

Кобылкин решил зайти погреться, несмотря на лето вечер выдался прохладным. Фойе было полупустым. Небольшая очередь в гардероб, другая, заметно больше, — в буфет. Лев Петрович нерешительно потоптался у входа. Себя он всегда гордо считал интеллигентом, но на самом деле не был в этой среде никогда. И сейчас заробел. Рядом возникла сгорбленная старушка-божий одуванчик. Вежливо поинтересовалась:

— Вы на церемонию?

Кобылкин кивнул. Бабушка улыбнулась, всколыхнув на лице океан морщин и обнажив безупречно-белые зубные протезы.

— Это Вам во-он туда. По лестнице на второй этаж и сразу налево. Там написано будет «Актовый зал», не потеряетесь.

На лестнице навстречу пробежал молодой человек. В костюме, при галстуке и в очках. Для полноты портрета не хватает овальной шляпы с узкими полями. Лев Петрович уже ступил на следующий лестничный пролёт, когда сзади донеслось удивлённое:

— Вы?

Кобылкин обернулся. Молодой человек ошарашено таращил на него стёкла очков.

— Это Вы? Всё-таки решили придти! Какая честь!

Он резво взбежал вверх, начал страстно трясти руку Льва Петровича.

— Я верил, что Вы не откажетесь! Я — Саша Меркулов, редактор «Огней столицы». Очень рад познакомиться!

Лев Петрович мысленно застонал. Опять начинается то же самое! Надо поскорее убираться отсюда.

— Саня, что орёшь на всю Ивановскую? — ещё один человек в костюме свесился через перила выше этажом.

— Эдик, это Викторов! Он пришёл!

Послышался удивлённый возглас и топот. Эдик шариком скатился по ступеням, выхватил у Меркулова руку Льва Петровича.

— Платон… не знаю, как Вас по батюшке, мы так рады! Вы тут просто луч света в тёмном царстве! Я — Эдуард Бромберг, критик. Писал, кстати, рецензию на Ваш последний роман. Не читали? Обязательно прочитайте! Я там несколько замечаний высказал, ну и похвалил, конечно.

Кобылкин глупо улыбнулся. Он понял только то, что на сей раз его спутали с каким-то писателем. Платон Викторов, кажется. Это имя ничего ему не говорило.

— Скажите, Платон… эээ… как Вас всё-таки по батюшке?

— Петрович, — машинально ответил Кобылкин.

— Так вот, Платон Петрович, скажите, почему Вы столько премий отвергли, а нашу принять решили? Вы же вообще никуда не ходите, встреч с читателями не устраиваете… — Бромберг говорил заискивающе и притом свысока. Наверное, так критики обычно и говорят с известными писателями.

— Кхм… эээ… — Лев Петрович потерялся. Надо отвязаться от этих двоих. Может менты уже ушли от турникетов. — Да, знаете, я вообще-то не…

— Дело в деньгах? — редактор Меркулов оттёр критика от Кобылкина.

— В деньгах? — переспросил Лев Петрович.

— Ну да, четыреста тысяч лауреату.

Кобылкин закашлялся. В голове празднично взорвался фейерверк. Неужели ему первый раз за сегодня повезло? Вот она, награда за все мучения! Он попытался собрать мысли, сделал надменное лицо и произнёс:

— В деньгах? Ха! Не смешите. Просто… личные мотивы. Не готов пока их озвучить. Но мне очень приятно, что вы признали меня… этим… победителем.

— Лауреатом, — по привычке поправил Льва Петровича редактор.

А критик панибратски хлопнул Кобылкина по плечу, подмигнул.

— Понимаю, да, — потом приблизился к самому уху и доверительно шепнул. — Тиражи вниз пошли?

Лев Петрович не знал что ответить, — кто знает, что там у этого Викторова вниз пошло — постарался лишь сделать лицо непроницаемо-каменным.

Бромберг примиряющее поднял руки, мол, понял, расспросы заканчиваю. Но гаденькую улыбочку не убрал.

Снизу послышались шаги. Меркулов схватил Кобылкина за рукав, потащил за собой.

— Платон Петрович, пойдёмте за кулисы. Никто ведь не знает, что Вы здесь? Хорошо. Вот шороху наделает Ваше появление!

Опять Льва Петровича куда-то волокли. Критик как-то поотстал. И чёрт с ним, неприятный тип. За дверью, запрещающей вход посторонним, стоял полумрак. Был виден краешек сцены. Зал шелестел шёпотом, похожим на прибой.