Вячеслав Ледовский - Матримониальная политика

Задумался. И как теперь с ним поступить? Вести с собой доказательством во дворец? Так там ему все кости переломают, попытаются добиться признаний в том, чего этот паренек даже и знать не может. Наказать бежать из города, куда подальше? И что он там будет делать? Вне дома, профессии, привычного окружения? Разыскиваемый и преследуемый? Скорее всего, прибьется к какой-либо шайке. Выпал ремесленник из своего мирка, однако… Может, отправить домой да посоветовать молчать о всем увиденном? Вдруг пронесет? Вряд ли… Не бандиты, так тайная стража его рано или поздно достанут. Или послать замаливать грехи аскетом-послушником в монастырь? Куда-нибудь подальше, к Кахинскому хребту? Есть там почитающие меня настоятели. А что, пожалуй, это мысль! Хорошие бондари, они везде нужны…

О-па! Ломятся в ворота!

— Чур! Твою всколоченную бороду! Открывай! — ревел возмущенный бас за стеной дома.

— Сохо! — вскинул на меня юноша прозрачные после бурных рыданий глаза. — Что делать, Посланник?

— Откроешь воротину, запустишь внутрь, — решил я. — Как войдут, сразу закрывай. Если там твой брат, сделай так, чтобы он в схватку не полез. С остальными я сам разберусь. Вперед!

Маленький дворик с одной стороны был ограничен конюшней, сложенной из нетесаных бревен, через полуоткрытую дверь которой с любопытством приглядывалась к обстановке лошадь. Оттуда пахло дурманящим запахом умирающей свежескошенной травы, озоном — последствия работы по созданию нового тела, и свежим навозом. Запах дерьма уже достал, но куда, с моей работой и уровнем развития местной цивилизации, от этого деваться?

С торца на три метра поднималась каменная кладка с маленькой дверцей. Черный ход, наверняка ведущий на параллельную улицу. Давно и грамотно обустроенная хаза тертых душегубцев.

— Сейчас! — крикнул паренек, подбегая к воротам. — Подождите, отпираю…

Откинул тяжелый кованый крюк, толкнул вперед створку. Я притаился за дубовым столбом, чтобы оказаться за спиной входящих.

— Молодой? — неприятно удивился главарь. Похоже, к этому времени подмастерье уже должен был умереть. — А где Чур?

— Там. — Неопределенно ответил бондарь. Обеспокоено ответно спросил:

— А где мой брат?

И влетел внутрь двора с торчащим из груди тесаком. Упал на присыпанную сеном землю, страшно захрипел, скрипнул зубами, ломая их от тяжкой боли, на губах запузыривалась, брызнула струйками кровь.

Сохо скользнул внутрь. Почуял опасность, стал разворачиваться, раскручивая кистень. Не успел — острие моего меча прижалось к его горлу. Бандит замер. Чуть скосил глаза. Увидел меня. Изумленно хекнул, поскользнулся, нелепо взмахнул руками. И наделся шеей на лезвие, распорол свою глотку, забрызгал меня фонтаном алой жидкости.

Лошадь недовольно фыркнула из конюшни. Я с ней вынужденно согласился. Очень неудачно все получилось. Наперекосяк.

И допросить, как следует, теперь никого.

Шагнул за ворота. Там было сумрачно и пусто. Похоже, из нападавшей пятерки не выжил никто. Если бы верил в вышние силы, посчитал бы это божеским возмездием. Но, по-честному, по крайней мере, три смерти из полудесятка произошли по моей оплошности. Если оправдываться — исключительно перед собой, кто здесь что с меня спросит? — можно их списать на неудачливое стечение обстоятельств. Я ведь всегда предпочитал перевоспитывать, а не убивать. Долгое доброе наставление, от которого невозможно уклониться, самое действенное оружие. Так как принявший его становится твоим последователем. А не воспринявший, очевидцем того, что есть сила, против которой не устоять, что со временем доберется до любого. Любая теоретическая тяжесть наказания менее страшит, нежели его неотвратимость. Мертвые молчат, живые рассказывают о бесполезности сопротивления Посланнику.

Тьма накатила от горы, за которую спряталось уставшее за день солнышко. От замка гулко ударили в колокола. Всколыхнулись над красными черепичными крышами, возмущенно загалдели, отправились за крепостную стену на ночевку вороньи стаи.

Запретные часы.

Теперь по городу можно передвигаться только стражникам да лицам, коих сопровождают королевские гвардейцы. Всех прочих, вне зависимости от чинов и знаний, задерживают и до утренних разборов отправляют в одиночные камеры. Мера предосторожности против ночных оборотней, способных принимать любой облик.

По моим исследованиям, местный миф, что не имеет под собой никаких оснований. Но зато способствует поддержанию порядка и росту населения. Во-первых, потому как раньше закрываются кабаки, меньше убийств и прочих преступлений, кто к злому сумраку ложится, тот с добрым рассветом встает, и так далее. Во-вторых, а чем еще заниматься семейным парам, когда спать еще не хочется, а из дому выйти невозможно, как не этим самым процессом увеличения семей?