Татьяна Кигим - Шахматный пасьянс

— Я хочу тебя, моя королева, — хрипло сказал Бел, преградив дорогу ЧеКе. Мечтой всей его жизни было взять её прямо на поле боя, в огне и крови, или чтобы она прягнула на него в боевой ярости…

Но провидению в лице грссмейстера Васюковича было угодно, чтобы мечта БеЛа не осуществилась — ферзь ушел от угрозы, попутно, вскочив на жеребца. БеЛа перекосило, он изменился в лице, поскольку ненавидел их всех: и жеребцов, и слонов — ведь это же совершенно нечестно, что беря этих грязных животных, Чёрная Королева ни разу за все существование вселенной, которую Васюковичу подарили на прошлой неделе, не удостоила подобным поведением Белую Ладью!

— Шлюха, — крикнул он ей в спину. — Я ещё и доведу тебя до эндшпиля!

ЧеКа обернулась и строго сказала:

— Всё, что я делаю, требует от меня мой долг и моя страна. В утешение скажу, БеЛ — я с равным равнодушием беру пешку и горячего жеребца. Ведь душа моя принадлежит другому, но нет его в этом мире, и дух мой воспаряет к горним высям в поисках далекого возлюбленного.

Подтверждением этого, кстати, было то, что противник Васюковича, Кондратий Палыч, по совместительству тоже гроссмейстер, поднёс к носу бокал-ферзя и, блаженно закатив глаза, вдохнул аромат, воспарявший горе, подобно пронзающим вершинам «Арарата» — сегодня было не до нежности французских коньяков…

БеЛ же, укрепившись душевной крепостью простого и прямого, как он сам, напитка, прямо на поле боя запел:

Но бессердечная сказала:

— Любовь жалеет и милосердствует — но жалости к вашим дурным стихам недостаточно для любви.

И БеЛ едва не разбил себе голову о ближайшую клетку.

Так кто же он? Кто тот счастливец, кто украл её сердце?! Он бы снес его, тараном летя по прямой — прямодушный, прямолинейный, победитель… Но это была тайна, и Универсум свято хранил от непосвященных правила своей игры — да так, что даже с градус не поможет, а уж градусов в душе Белой Ладьи было достаточно.

«Надо воспитать женщину так, чтобы она умела сознавать свои ошибки, а то, по ее мнению, она всегда права», — пробормотал БеЛ, но образ великой мести ещё не оформился в его кристально чистом, холодном — из морозилки! — сознании.

И великая любовь высушила ему душу. Он стал бессердечен и думал лишь о возмездии. Впрочем, не это важно, а то, что выпив залпом семьдесят пять, находившееся в ладье, гроссмейстер Васюкович слегка пошатнулся, вставая, и задел полку, на которую сегодня, в честь субботней уборки, была убрана колода карт. Вальты, тузы и короли разлетелись, но партия была закончена и друзья отправились зажевать мат «николашкой».

И не заметили даже, как плоскости, которые хотя не параллельны, но все-таки никак вообще никак не могут пересечься пересечься. Нарушив все законы внепространственной геометрии, воля рока попрала заодно и весь здравый смысл и представления о бытовой картине мира: ведь фигуры ожидали пришельцев с иных шахматных досок, а карты спорили о рубашках обитателей иных колод, но то, с чем они столкнулись, когда картонные прямоугольники легли на стеклянную плоскость доски, они не могли себе вообразить.

Впрочем, взаимопонимание никак не нужно тем, кто заранее намерен воевать — и неудивительно, что вскоре выяснилось, что многие люди вольготно чувствуют себя на чужбине, лишь презирая коренных жителей.

Как ни странно, некоторые точки взаимопонимая и те, и эти нашли быстро. Помимо общефилософских рассуждений о том, что, не считая краешка текущего мгновения, весь мир состоит из того, что не существует, а также наблюдений практической физики о том, что шахматная твердь покоится в бесконечной пустоте, карты и фигуры довольно быстро согласились в том, что

Сложнее было с теологическими вопросами. В первую очередь мудрецов двух неожиданно встретившихся народов смутил вопрос об образе и подобии, который до того момента трактовался однозначно. В явное противоречие вступили богословские догматы: Догмат О Головоногости Создателя Карточной Колоды А Также Всего и Вся и Догмат О Стеклянной Хрупкости Создателя Шахматной Тверди А Также Всего и Вся.

В этом вопросе — по чьему образу и подобию следует представлять Создателя — стороны не пришли к внятному заключению.