Татьяна Мудрая - Геи и гейши

— Ну, это уж прямая насмешка, — усомнилась Марикита. — Все равно, что ноль без палочки.

— Вовсе нет. По-моему, дырка — самое ценное в бублике: бубличное тесто, которое вокруг нее наверчено, можно слопать, на одно это и годится, — а дырка пребудет вовеки. Я эту детку еще и Библию хотел научить так читать: у малышей пластичный разум, а стереотипы еще не выработались, и они легко проникают в те провалы и бездны, куда взрослые боятся и заглянуть.

— А ее родители платили бы вам квадратной дыркой из круглой китайской монеты, — съехидничала женщина. — Чистой ян, отделенной от инь.

— Не смейтесь, — ответствовал Эмайн, — а то откажусь с вами валандаться и удеру отсюда напрочь. Будете тогда — Лев аббатом мужской части, а Мария — женской. Только и до того, боюсь, многому придется вас научить из нашей истории с географией. Вот, к примеру, знаете ли вы, как возник наш Храм, в котором мы сейчас сидим?

- Под которым, — тихонько добавила Марикита. — То в погребе, то под стеной.

Но на этот раз он не снизошел до этого буквоедского замечания и увлеченно продолжал:

— Храм был высечен из грубой глыбы в форме солнца или, что то же — паука-крестовика. Сначала из нее выступил лишь плоский крест, подобно тому, какие имели в плане потаенные эфиопские церкви, упрятанные в гору; затем — округлый и широкий верх купола, дальше — стены, галереи и аркады; затем на плоскостях и изогнутых поверхностях проявлен был узор; но для того, чтобы Храм стал храмом для людей, понадобилось еще сотворить внутри пустоту. Так, отсекая от бога то, что не Он, — а ведь всё мирское и всё, что мы можем увидеть и помыслить, — это всё ни в коем смысле не есть Он! — мы встаем на пороге тьмы и пустоты. Но пустота, когда к ней взываешь, становится плеромой, тьма, когда в нее погружаются без страха, — светом.

— Странные все-таки ассоциации возникают, — заявила Мария-Хуана. — Святыня — и паук. Нет, я понимаю, сама им мечена. Но ведь Арахна — знак матери, а говоря о Боге, мы вспоминаем Отца.

— А говоря о пауке — одного из королей Запада и лучшего из пророков Востока, — ответил ей Лев. — Обе истории как-то удивительно слились у меня в голове, и вышло вот это.

После такого предисловия он поведал собравшимся короткую повесть, которую назвал -

Как-то однажды пророку и будущему вождю одного небольшого племени пришлось спешно уходить из родного города, где плохо принимали и его проповедь, и его приверженцев, и его самого: ведь известно, что в своем отечестве пророков в упор не видят и считают простыми смутьянами. Вначале он обеспечил тем своим единомышленникам, что оставались при нем до конца, относительно спокойное переселение в другие города и страны, а сам до поры до времени оставался прикрывать отход. Таким образом, сторонники его порассеялись, свое добро он растратил еще раньше; только и остался у него один-единственный друг, но зато самый лучший. И вот в результате пришлось им спасаться пешим от верховых, потому что разъяренные горожане и родичи пророка, обнаружив сначала испарение солидной доли потенциально общинного имущества, а затем и побег двоих смутьянов, которые были в первом повинны и за то сидели у них разве что не под запором, снарядили вслед погоню.

На счастье, двум друзьям удалось, опередив ее, заблаговременно укрыться в пещере. Спустя некоторое время сверху спустился жирный паук-самка и стал торопливо заплетать входную щель своей паутиной. Друг пророка смахнул сеть раз, смахнул другой, но на третий пророк его остановил, сказав:

— Посмотри, как он настойчив, и немудрено: от того, сколько ему удастся поймать насекомых, зависит жизнь его самого и его потомства. Нам, людям, тоже приходится убивать, чтобы выжить.

— Я ведь только отгоняю паука, — добродушно ответил ему друг. — Хотя уж и противен же он! К тому же это самка, а про них говорят, что они поедают самца после совокупления.

— Не всегда, а только если он неосторожен, — объяснил пророк. — Зато какая это нежнейшая мать! Дети у нее на спине все скопом ездят, а она терпит. Такой самоотверженности неплохо бы поучиться тем из наших соплеменников, которые зарывают своих новорожденных девочек в землю.

— Вот и шла бы в другое место… исповедовать свою материнскую любовь и заботу.

— Знаешь, а ведь паутина еще и красива, — добавил пророк: он ведь был в придачу и мечтатель. — Смотри, как радуга отражается в гранях крепких нитей, как напряжена звонкая сеть! Ее нити сродни шелку, и паук так же, как шелковичный червь, прядет их из самого себя.