Татьяна Мудрая - Пантера, сын Пантеры

Тут надо сказать, что должность директора Дома традиционно считалась скорее (вернее — только) номинальной и учено-популярной, чем (вернее — а вовсе не) реальной и административной. Ученость необходима была для престижа, чтобы очаровывать, заговаривать зубы, пудрить мозги, вешать на уши лапшу и кормить развесистой клюквой всех потенциальных книгодарителей и наследодателей. В остальном и основном был директор генералом на пышной библиотечной свадьбе, о каковом генеральстве смотри у Жоржа Амаду и Габриэля Гарсиа Маркеса в книгах «Генералы песчаных карьеров» и «Полковнику никто не пишет». Звание, сопряженное не с войной, а с земельным пожалованием, не означало порой и последнего. Так титул аббата во Франции подразумевал отнюдь не целомудрие, но лишь большой ломоть земли к завтраку.

Звали его Бенедиктом, Благословенным; как сплетничали в кругу Альдины, возможно, что и вовсе Барухом.

Однако этот экс-ректор и квазидиректор тихо и ненавязчиво попробовал рулить в сторону от матриархата, что было делом уважаемым в глазах Эшу и кое-кого той же крови и молодости, но практически безнадежным. Он горой стал за деловую, а не только кухонно-рецептурную компьютеризацию и оттого увидел в Эшу персонажа номер один. Первое, что сделал Бенедикт после внедрения в должность, — пошел в главный компьютерный зал и долго стоял за спиной Эшу: наблюдал, как тот играет с файлами, то открывая их, то закрывая. Тихая Ужасть, разумеется, заблаговременно смылась в одну из своих нор и сидела там, шевеля усами и поблескивая карим глазом. Потом она с удивлением рассказывала подведомственным мышам и самому Эшу, будто дон Беня прекрасно ее разглядел и даже украдкой подмигнул, демонстративно погладив свои собственные рыжие усики.

— Молодой человек понимает будущее. Книжный глобус, опутанный Всемирной паутиной, должен стать единым Текстом, в равной мере как и человечество, — любил он вещать. — Любой бумажный носитель информации — сокровище, трудно отрицать; но сокровище тленное и хрупкое. Какой смысл дублировать его в виде такой же воплощенной недолговечности?

— Мы приучаем всех сотрудников сразу же работать с полкой, — самым бархатным из своих голосов возражала ему Альдина, — чтобы привить им вкус к истинному труду. Непосредственному, вы меня понимаете. Пусть учатся работать с конкретным предметом.

— Госпожа Минуция, — отвечал шеф, — но ведь книги — штука по своей природе пыльная, а во всяких там пергаменах и папирусах пыль и прах скапливаются в неимоверных количествах. А в коридорах что творится, невзирая на пылесосы! Вот я видел здесь, что девочки, которые запускают мышей…то есть, микросканеры в фонды, работают в лепестковых респираторах, халатах и перчатках, руки и лица смазывают кремом, а на обед пьют молоко. Значит, официально признается, что работа эта вредная, собственно, мужская.

— Наших мужчин мы бережем по мере сил, — во взгляде Альдины сияло непритворное доброжелательство.

Тут она была права, забывая сказать, что и девицы особенно себя не утруждали: кроме самых молоденьких и необтертых, которые не истребили в себе любопытство, и главаря их Эшу, кто был, как-никак, именно тем самым оберегаемым мужчиной, — к полке никто особо и не подходил.

— Ручаюсь, — сказал директор наконец, — что лучше вас, господин Эшу, никто не знает здешних перекрестков и катакомб вместе с тем, что на них лежит и стоит. А как насчет выдачи?

— Сроду не выдавал, — ответил ему спрашиваемый. — Вас, как я понимаю, не шокирует, что я, помимо борьбы с пылеотложением и мусоронакоплением, вроде как одними игрушками занят?

— Что вы, напротив. Нет более серьезного и бескорыстного занятия, чем игра. Недаром ее так любят дети, лучшие из людей. Сказано, что весь мир театр и все люди актеры и что человек только тогда имеет шанс утвердиться в себе самом, когда играет.

— Вы Хейзингу читали? И Борна?

— Только лоскутки: остались в файлах, что не были заблокированы.

— Я тоже. Но я думал, что в вашем положении вы имеете пароли.

— Какое наше положение! Пиковое. Попадаем в масть, как можем. А ведь хочется стать первым шутом в колоде, по правде говоря.

Они рассмеялись.

— Самая важная фигура в колоде таро. Кроме повешенного за ногу. Знаете, ведь карты у нас в любом компьютере лежат для ради развлечения сотрудников. Я все пытаюсь объяснить нашим сановным дамам, что, играя, приобретаю навыки и свободу действий. Но о том, что игра — самое лучшее в жизни и, может статься, сама жизнь, слышу впервые.