Татьяна Мудрая - Пантера, сын Пантеры

Имя дитяти, как было принято, отыскали в книгах, соразмерив с его вечной жаждой. Вначале Иосия соблазнился было летописной кличкой Упырь Лихой, поразившей его некоей допотопной экспрессией, но почти тотчас передумал. Его вечной любовью, страстью и привязанностью были латиноамериканские писатели середины двадцатого века, вот он и уговорил Син назвать ребенка Эдшу — в честь насмешливого вудуистского бога перекрестков, базаров, кабаков и иных прочих людных мест, ловкача, пройдохи и лукавца, который уловляет мирных жителей на порогах их домов. Также Эдшу (или, упрощенно, Эшу) соединяет небо, населенное другими богами, и грешную землю на манер порученца, однако по части проказ, беспорядка и издевательств над прочими богами за ним не угнаться ни Гермесу, который в античном мире выступал в той же функции, ни достославной обезьяне, вооруженной тремя корзинами буддийских премудростей, ни пауку Ананси. Иосия кстати узнал, что богу Эшу угодна любая еда, но пьет он только чистую водку-кашасу. И таким же питуном и прожорой, тихим озорником и мудрым пустозвоном, по всем видам, готовился стать его собственный отпрыск.

С самых первых месяцев было также видно, что мальчик-искорка тщится хотя бы собой восполнить ущерб, которую Закария так необдуманно причинил его деревянному братцу. Носик его рос по пословице — «Семерым Бог нес», отродясь не напоминая обыкновенную младенческую пипку, застрявшую между пухлых щечек, и день ото дня становился целеустремленнее. За это в будущем ему суждено было стать мишенью для нескромных намеков и получить ряд обидных прозвищ, самое цветистое из которых, «Румпельшнобель», имело перевранным источником сказки братьев Гримм. Другой ряд дразнилок будет вызван к жизни бурным ростом самого Эшу — он вечно тянулся вверх, забывая расширяться в стороны, как неподрезанная и некультивированная яблонька. Следует упомянуть в ряду прочих почти неизбежные в таких случаях и вполне заурядные «глиста», «белая спирохета» (он становился чем дальше, тем блондинистей) и «корабельная мачта», а также чуть более остроумное «Кум Оглобля из имения «Долгие Вязы». Всеми этими стандартными мальчишескими подколками Эшу нимало не тяготился — среди его сверстников было принято еще и не так обзываться. К тому же в неизбежно следующих после ритуального грязнословия кулачных драках тот, по кому труднее попасть боковым ударом и кто способен в ответ почти без труда и усилия враз поддать под дых своей длинномерной конечностью, быстро завоевывает всеобщее уважение. Труднее было со сверстницами, куда более агрессивными и неуловимыми в языковом плане и пользующимися — причем без малейшего зазрения совести — правом неприкосновенности в плане физическом. Однако, к счастью, сын лунной девушки вырастал таким нескладным, что временами казался даже красив и уж безусловно интересен юным дамам. Вот так то, что напророчил Иосия длинному носику древесного младенца, и в самом деле грозило сбыться для Эшу: девчонки так и вешались на него, начиная с ясель и кончая училищем. В ответ он щедро оделял их казенными пышками с огнедышащим повидлом внутри, с трудом добываемыми из буфета во время перерыва в групповых занятиях, а от слюнявых поцелуйчиков хитро уклонялся.

Вообще-то ни позже с ребятами, ни с самого начала с родителями у Эшу проблем почти не возникало благодаря его интуиции и предусмотрительности. Для тех, кто сам через это прошел и понимает суть дела: воспитание предков — дело хотя и неизбежное, однако такое деликатное и кропотливое, что мало кто из детей с ним справляется в должной мере, не впадая ни в излишнюю грубость, ни в чрезмерную робость. Следует учесть, что начинать его приходится еще до того, как выработана и установлена система первичных сигнальных знаков (гуление и сложение однотипных слогов), пока в распоряжении младенца один лишь крик. На него всегда отзываются — вынуждены отзываться, чтобы не оглохнуть или вконец не спятить. И все-таки невозможно счесть удовлетворительным результатом, когда тебе суют только что выдоенную тобой грудь вместо потребных ныне сухих пеленок и соску-пустышку, когда тебя всерьез обеспокоили кардинальные проблемы бытия и мироздания. Разумеется, в этих реалиях можно было бы отыскать скрытую символику, проникнувшись убеждением, что в окружающем тебя мире существует и некая иная разумная жизнь помимо твоей. Но пока твое существо в недоумении и даже в ужасе: если не сумеешь вовремя договориться с внешними силами — навсегда прилепят ярлык надоеды, капризника и беспочвенного демагога.