Александр Карпенко - Гребцы галеры

— Опупел?

— Угу. Не я только. На, изучи.

Мышедоктор уставилась на полученный вызов.

— «Сывороточный гепатит». Ну, вообще — край! Дальше ехать некуда.

— Личное распоряжение старшего врача.

Рат что-то проворчала себе под нос. На букву «X», кажется. А может, и на «О». Но «X» там присутствовало. Однозначно.

Никто не любит выезжать среди ночи. Мы хоть не спали еще. А вот вставать на вызов из постели часа в четыре утра… Самый сон перед рассветом, а тут тащиться куда-то! Ладно, у наших психбригад оно, как правило, по делу белая горячка обычно к этому времени набирает максимальную силу. У детских врачей в такой час может образоваться вызов на ложный круп — спазм гортани, представляющий серьезную угрозу жизни ребенка.

А вот у линейных предутренний вызов, как они грубо изволят выражаться, «чтоб пописать не забыли». Для повышения общей бдительности. Дабы служба медом не казалась и нюх не терялся. В общем, ни за чем.

Что у кого болело — с вечера вызвали. Прочие добрые люди спят, а недобрые делом заняты. Когда рассветет, позвонят.

Причины, по которым захотелось немедленно увидеть белый халат именно в это время, — что-либо вроде: «Болит нога пятый день» — или: «Я тут на ночь давление не померила, подумала, вдруг мне плохо станет». В переводе на общедоступный язык: мне не спится и скучно — дай другим спать помешаю. Особенно бесподобна у них мотивация того, отчего днем не позвонили: «Не хотелось вас беспокоить». Услышав, это, только неимоверным волевым усилием удается подавить императивное влечение к грубейшим нарушениям медицинской этики.

Одно время я практиковал, работая по каким-либо причинам на линии, такую методу — садился напротив пациента и, глядя ему в глаза, задушевнейшим голосом проникновенно вещал:

— С головой своей, родной, не дружишь. Неужели невдомек, какой страшной опасности ты подвергаешь свое здоровье и саму жизнь, когда набираешь «03» в четыре утра? Я с восьми часов вчерашнего дня по этажам бегаю, двадцать восемь (двадцать четыре, тридцать пять — цифра образуется удвоением реального количества) вызовов обслужил, только-только прилег — через десять минут опять подняли. Теперь прикинь, как сейчас соображает моя башка и какое я в этаком состоянии лечение могу произвести. Еще добавь сюда личное к тебе отношение. Угадай с трех раз, какое оно?

Вы знаете, многих пронимало. А пару раз, пребывая в состоянии особо повышенной злобности, я общался с клиентурой и вовсе прямолинейно:

— Добрый вечер или утро — как кому. Бригада психиатрической перевозки. Какие есть жалобы?

Рты пациентов разевались шире моего кармана перед получением взятки.

— Зачем нам психическая?

— А нешто нормальные люди в такое время «Скорую» вызывают? Они пятый сон давно уже смотрят.

Тоже действовало недурно.

Один мой знакомый выдвинул как-то довольно рациональную идею: записывать на магнитофон то, что произносят бригады, получая тот самый вызов, и транслировать по радио в программе «Для тех, кто не спит». Жаль, никто и никогда не позволит это проделать. А зря.

— Тормозни на секундочку.

Растянувшаяся поперек капота начальница приоткрыла один глаз и стукнула хвостом, смахнув на грязный пол пару мелких бумажек.

— Куда это ты на ночь собрался?

— Вслух сказать или сама догадаешься?

— Обожди чуток, до равнины. Не ремесло это — на болотах потемну останавливаться. Ладно, если целиком сожрут, а ну как откусят что?

Чаек усиленно искал выхода. Едва только мы проскочили на пяток ярдов границу негостеприимного болотного сектора, я немедленно повелел Патрику тормозить. Тот послушно остановил вездеход и откинулся на спинку сиденья, тупо таращась отечными от недосыпа глазами в темень за лобовым стеклом. Люси перевернулась на спинку, одернула задней лапкой полу халатика и, откинув хвост далеко в сторону, зажмурилась дремотно.

Выбравшись из-за кустика, выволок из кармана сигаретку — перекурить на свежем воздухе, покуда стоим. При начальнице не слишком-то получается, не любит категорически. Да и водила мой, почуяв в лице доктора Рат союзницу, начал позволять себе критику в адрес некоторых злоупотребяющих никотином. Злодей! Покуда вдвоем ездили — помалкивал.

Присел на пенек близ теплой морды машины, дымлю неспешно. Виднеющаяся вблизи окраина болота на диво тиха. Никто не рычит, не жрет друг друга и не воет, пожираемый, леденяще. Лишь перебегают с кочки на кочку призрачно-бледные болотные огни.