Елена Карпова: Слушай и говори

Это если все хорошо складывается.

Но может сложиться и плохо. Говорят, хуже всего — если умрёт тело, в котором ты гостишь. Тогда останешься там, в мире живых. Без тела, понятное дело. Там таких, между прочим, достаточно болтается. Но если в скучном, сером и лишенном радостей мире неупокоенных мертвых ты сохраняешь если не память, то хотя бы способность ясно мыслить и осознавать окружающее, то в ярком и радостном мире живых бестелестная душа очень скоро теряет рассудок. Год, два в лучшем случае — и тебя уже нет, вместо сознания — комок эктоплазмы, сумасшедший зверь, способный лишь ненавидеть живых и совершать простые механические действия. В основном, жрать, конечно. А что — жрать не только живые умеют. Мертвым тоже, чтобы в кому не впасть, подпитывать себя энергией необходимо. Не сосиски на кухне тырить, конечно… энергию, эмоции от беспечно-эмоциональных живых.

Вроде, еще несладко нарваться на изгоняльщика бесов. В мое-то время это уже не очень распространено, но ужасов от старших товарищей понаслушался. Такого неудачника сразу к Цитадели уносит, и зачастую в не очень целом виде. Я всего одного пережившего настоящий экзорцизм знаю, да и то… не хотел бы я так выжить.

А еще говорят — там опасно оставаться надолго даже если сидишь в чьем-то теле. Чем дольше в мире живых — тем больше забываешь о том, какому миру ты принадлежишь на самом деле, сливаешься с хозяином тела. Потом умираешь во второй раз, и уже тут, в посмертье, тебя отсекает от хозяина Рубила, потом хозяин уходит к золотым полям, а ты превращаешься в безмозглый комок эктоплазмы, нарезающий бессмысленные круги вокруг спицы Цитадели. Это если тебя не поймают и сапоги из тебя не сделают, конечно.

— Пришли, — сказал Гарсия.

В земле была дыра. Или нора. Размером подходящая кролику средней упитанности. Гарсия наклонился к ней и прокричал в черное жерло:

— Лешом, ты дома?

Воздух над дырой задрожал, как будто туда плеснули кипятка, потом из пара сконденсировалась человеческая фигура.

— Захар прислал, — сказал Гарсия.

Лешом совершенно человеческим жестом почесал в затылке и ответил:

— В дом не пойдем, не прибрано у меня там. Вот, тут пригорочек, располагайтесь. Я сейчас. Он вас обоих…. хм… ангажировал?

— Его, — Гарсия кивнул на меня хвостом капли.

— Ясно, — Лешом растворился в воздухе и втянулся в свою нору.

Мы уселись на землю и стали смотреть, как медленно танцуют у Цитадели шары света.

— Хочешь туда? — спросил я Гарсию.

— Когда-нибудь, — ответил он неожиданно серьезно, — не сейчас. Все-таки отсюда худо-бедно, но можно сгонять к живым, а оттуда — уже всё, привет.

— Когда-то мне казалось, что с того света вообще не возвращаются, — усмехнулся я, -

— Смешно, — сказал Гарсия, — ты сочинил?

— Понятия не имею, — признался я.

Из норы вылез Лешом и принес с собой серый лохматый шарик.

— Я больше не ныряю, — сказал он, кашлянув, — слишком много всего накопилось. Так отяжелел, что в последний раз чуть под Рубилу не угодил. И ладно бы мое было — а то ведь все больше про Захара воспоминания. Он-то себе возможность нырнуть на ту сторону предпочитает оставить, вот и пристроил меня вместо себя. Умно, да? Бери вот эту вещь. Смелее, не кусается.

Шарик был холодным и колючим. Торчащая во все стороны шерсть на ощупь была жесткой, как проволока.

— Что это? — поинтересовался я, разглядывая предмет.

— Это я придумал. Я тоже не лыком шит. Это когда-то было библиотекарем, у него память профессиональная. Память я оставил, остальное утилизировал, так что Рубилам до него никакого дела теперь нет. Он не дух, он вещь. Но помнит все, что ему расскажешь. Жаль только, из своего собственного сознания, — Лешом постучал себе по лбу, — все равно стереть ничего нельзя. Но ты послушай, пригодится в походе. Отзывается на команды «слушай» и «говори». Не бойся, тут только самое важное… нырять не помешает.

— Просто сказать слова и все?

— Необходимое условие, которое Захар поставил, быть при этом одному. Пока кто-то поблизости, Библиотекарь говорить не будет.

— А чего Захар-то хочет? — не выдержал Гарсия, все это время молча слушавший, только переливавшийся разноцветными пятнами.

— Захар хочет, чтобы твой друг нашел то, из-за чего он тут прохлаждается… и сделал так, чтобы этот якорь никто кроме него самого никогда не смог уничтожить.