Владислав Кетат - Флорентийская голова (сборник)

— Дежурные совсем озверели, из столовой ничего вынести нельзя — сказал он, — уже по карманам шарят. Будешь?

Не дожидаясь ответа, Майрон разломал то, что осталось от его булки пополам, и одну половину протянул мне. Я вспомнил, что такие «трёхпалые» булки с посыпкой стоили по восемь копеек.

— Ещё не пробегали? — спросил Майрон.

— Кто? — удивился я, отправляя в рот жестковатую сдобу.

— Сам знаешь… а, вот, пошли, пошли… — и Майрон прилип к стеклу.

Я проследил за его взглядом и увидел бегущих по размеченной под стометровку асфальтной дорожке старшеклассниц. Дорожка эта проходила параллельно переходу, в котором стояли мы с Майроном, так что нам был виден весь забег от старта до финиша.

Девушки выходили на дистанцию парами. Старт давал флажком какой-то парень в школьной форме, видимо, освобождённый от физкультуры; бегуньи устремлялись к финишу, где их ожидал Геббельс с секундомером. Скажу прямо, двигались девушки с разной степенью грациозности: некоторые свободно, с выносом бедра, другие — тяжело, еле отрывая от асфальта ноги, но в целом зрелище завораживало. На девушках были белые футболки и синие обтягивающие треники. Груди, у кого оные имелись, под футболками эффектно раскачивались, что и вызывало неподдельный интерес Майрона. Он провожал каждую сформировавшуюся бегунью таким голодным взглядом, что меня начал распирать смех. Чтобы не выдать себя, я сделал вид, что вытираю нос рукавом.

Когда на дорожку вышла первая школьная красавица Маша Шубская из десятого «А», с Майроном произошло и вовсе странное. Он вцепился руками в раму и жалобно заскулил.

— Зырь, Сила, какие буфера-а-а-а-а, у наших такого не увидишь, — горячим шёпотом произнёс он, хотя рядом кроме меня никого не было, — кто её, интересно, лапает?

Маша действительно была хороша и фигурой и лицом. Высокая, складная брюнетка, с тонкой талией, стройными ногами и крупной для девочки её возраста грудью. Красавица, одно слово. Я постарался вспомнить, что с ней стало в новейшую историю, но не смог — она дольно давно выпала из моего поля зрения. Зато я вспомнил, кто её, как выразился Майрон, в то время лапал. Это был некто Вадик Сыров по кличке «Сыр», который в то время ходил в местных авторитетах, а потом, в девяностые, кажется, сел. Маша стала открыто с ним гулять уже после окончания школы, поэтому я об этом знал, а Майрон ещё нет. Пару секунд я раздумывал, стоит ли озвучить данную информацию, но потом решил, что никому от этого хуже не будет.

— Сыр, — небрежно сказал я.

— Чего, Сыр? — не отрываясь от стекла, переспросил Майрон.

— Чего, чего… Шубскую лапает, вот чего.

Майрон повернул ко мне своё одуревшее от возбуждения лицо.

— Отвечаешь?

— Зуб на козла даю. — Я провёл по передним зубам отогнутым большим пальцем правой руки, а потом чиркнул им по горлу.

То был жест, означавший, что я добровольно стану вонючим козлом, в том случае, если меня уличат во лжи, но Майрона, похоже, это не удовлетворило.

— Тебе кто сказал? — спросил он.

— Никто не сказал, — уверенно соврал я, — сам видел их вчера вместе. У дома офицеров.

Майрон приоткрыл рот и выпучил глаза, видимо, переваривая услышанное.

— Вот, сучара, — неизвестно в чей адрес сказал он и отвернулся обратно к окну.

Просмотр оставшихся девиц прошёл в тишине.

— Ну, всё, пацаны пошли, — резюмировал Майрон, когда на дорожке появились костлявые допризывники, — ладно, Сила, пойдём-ка отсюда, а то не ровен час…

Закончить фразу Майрон не успел. Из тех же самых дверей, откуда десять минут назад появился он сам, бесшумно выплыла плотная коренастая фигура в чёрном, в которой я узнал завуча по воспитательной работе Жанну Ивановну Коневу. Увидев нас, «Жаба Ивановна» остановилась, будто налетела на невидимое глазом препятствие, и, набирая воздух для крика, открыла рот.

— Шуба! — прошипел Майрон и рванул к дверям.

После секундного осмысления ситуации я тем же манером последовал за ним.

— А ну, назад! — послышался сзади знакомый женский бас. — Я сказала, ко мне!

Раньше, услышав это, я бы, скорее всего, остановился и с повинной головой пошёл к «Жабе» на расправу, но теперь её голос придал моему невесомому по прежним моим меркам телу такое ускорение, что Майрона я обогнал на первом же повороте. Тот только и успел крикнуть мне в спину: «В „Комитет!“» Это означало, что бежать надо в Комитетский лес, который начинался практически сразу за школьным забором.

Мне было всё равно, куда бежать. Я парил над светло-коричневым кафелем, словно крылатые сандалии непонятным образом достались не Тесею, а мне. Где-то в районе солнечного сплетения пульсировало счастье. Ноги сами вынесли меня по пустым коридорам к чёрному ходу, из которого я вывалился в тёплую и прекрасную весну. В нескольких метрах сзади нёсся Майрон.