Галина Тер-Микаэлян - Грани миров

Они стояли рядом почти вплотную, глаза женщины загадочно блестели, рука с платочком уже не терла, а ласкала его щеку. Сергей внезапно напрягся и, смутившись, сделал попытку отстраниться:

— Да ладно, пустите, ничего страшного.

— Как это «ничего»! Раз моя вина, то с меня и причитается, — ее вскинутое кверху лицо и полуоткрытый рот были совсем близко.

— Ну, чего там, я без претензий, — губы Сергея тронула усмешка, лицо застыло.

— Вы-то да, а вот меня совесть измучает. Как насчет чашечки кофе после того, как уберем весь этот отстой? Я, кстати, живу рядом с институтом — пять минут.

Легкий ветерок, изменивший в этот миг направление, донес до обоняния Сергея запах свежевскопанной земли на клумбах у главного входа, а репродуктор, теперь уже чистым голосом Майи Кристаллинской трогательно спросил: «Ты слышишь песню сердца моего?»

— Ну, если только пять минут, — медленно ответил он, пристально разглядывая смеющийся рот. — Я только забегу в лабораторию за сумкой.

Из головы вылетело, что в лаборатории ждут приятели, а они встретили его веселым смехом. Тот, что не поехал в Болгарию, с ухмылкой поинтересовался:

— Серый, так ты уже сбегал на Невский за пивом? Я тут в окошко смотрел — ты, вроде как, полную бочку волок.

— Извините, мужики, но обстоятельства складываются так, что я…

— Ладно, объяснений не требуется. Смотри только, поосторожней — Линка Кованова без предрассудков баба, но мужиками вертит во все стороны.

В правоте слов приятеля Сергею Муромцеву убедился тем же вечером — предрассудков Лина, его новая знакомая, не имела, ее объятия были упоительны, часы, в них проведенные, летели, как мгновения.

Когда он, взглянув на настенные ходики, со вздохом потянулся к одежде, она изумленно вскинула бровь:

— Ты куда это?

— Понимаешь, я не позвонил домой, что задержусь, поэтому…

— Так позвони, в чем дело? Или, — ее тон стал воркующим, жар горячего дыхания обдал ему ухо, — я тебе не понравилась? Не понравилась, да?

— Ты — прелесть, — он благодарно поцеловал ее в губы, но поцелуй получился не благодарным, а страстным, потому что Лина крепко обхватила его за шею и не отпускала, пока головы у обоих вновь не пошли кругом. Тогда она вдруг мягко отстранилась:

— Так звони, иди, чего ждешь? Или, давай, я сама принесу тебе телефон. А потом тогда…

Молодая женщина хотела соскочить с кровати, но Сергей ее удержал:

— Понимаешь, не могу, я ведь… Я ведь не предупредил своих, что не приду ночевать.

В глазах Лины мелькнуло насмешливое недоумение.

— Тебе лет-то сколько? Ты что, всегда им докладываешь, когда придешь?

— Стараюсь, — произнес он, прохладным тоном давая понять, что не обязан оправдываться, и вновь потянулся за одеждой, но тут ее ладонь легла на его руку, и она переливчато рассмеявшись, затараторила:

— Ой, хохма, только не обижайся, ладно? Ты ведь с братом и сестрой живешь, да? Это Петр Эрнестович такой строгий, да? А на работе он такой весь из себя интеллигентный — я к нему, когда захожу бумаги подписывать, то он обязательно что-нибудь вежливое скажет типа «Благодарю вас» или «Будьте так добры, положите эти бумаги сюда». Я раньше думала, что ты — его сын, а потом смотрю, что у вас отчество одинаковое. У вас такая большая разница в годах, да? Лет двадцать?

— Почти. Брат и сестра от первого брака отца, — ответил он, млея от прикосновения мягких пальчиков, легонько поглаживающих его руку.

— Я безумно люблю, когда в семье дружно, — Лина, легла на живот, вытянулась в струнку и прижалась к нему разгоряченным телом, — потому, наверное, что у самой не сложилось — с мужем развелась, а дочку у меня предки забрали. Мать такая зануда — сначала все ныла: ты, мол, недостаточно серьезная, тебе нельзя доверять ребенка — не вовремя кладешь спать, не так кормишь кашей, не так вытираешь попу. И отец такой же, представляешь? Я сначала их посылала подальше, потом мне надоело, плюнула и говорю: не нравится — сами возитесь, а я еще слишком молодая, чтобы всю свою жизнь под ребенка подлаживать. Неправда, разве? А мать у меня на вредной работе работала, она с сорока пяти на пенсии, ей делать нечего — пусть возится, раз я такая несерьезная.

Ее смех стал безудержно звонким — словно то, что родители не считают ее серьезной и взяли на себя заботу о внучке, было крайне забавным.

— Думаю, что все у тебя будет хорошо, — неуверенно произнес Сергей стандартную фразу, не зная, что еще ей ответить — не утешать же человека, который вовсе не нуждается в утешении. — Выйдешь замуж, возьмешь к себе дочку.