Сергей Беляков - Остров Пинель

Дневник Деламбера нашел Каммингс – он хранится в Архиве Нидерландских Антилл в Виллемстаде. Прочти дневник; записи Деламбера наверняка имеют отношение к происшедшему.

До связи завтра.»

Новый бармен оказался ничуть не лучше своего напарника и непреклонно выставил меня на свет божий. Поплутав немного по Пунде, я вышел наконец на улицу, ведущую к мосту королевы Эммы, свернул налево у самого моста и оказался у ворот Форта Амстердам, где находился Архив.

Вход в форт был бесплатным. Скучающий охранник в будке махнул рукой в сторону здания Архива:

«Архивариуса зовут Тийс. Аккуратнее с ним – он, конечно, не кусается, но строптив, как бультерьер…»

Меня лихорадит. Это чувство сродни тому, которое, наверное, испытывает кладоискатель. Я знаю, что ключ к сокровищу где-то рядом – и этот странный старикан, похожий на гнома из сказок (только полосатые гетры отсутствуют, но в такой жаре не до гетр…), может определить мою судьбу.

«Зачем тебе это нужно?» – спрашивает Тийс, и тут же продолжает, не давая мне объясниться. – «Впрочем, не отвечай. Ты ведь можешь наплести все что угодно, лишь бы заполучить доступ к бумагам… Врешь или нет – проверить не могу, да и нет у меня желания,» – гном жует губы. – «Считай, что тебе везет – сегодня я добрый. Я запру тебя на ночь в архиве; имей ввиду, на окнах – решетки, дверь окована железом, так что если надумаешь что спереть – не надейся… Тем более, что из форта ночью тебе все равно не выбраться».

Форт Амстердам, в котором располагается архив, представляет собой конгломерат добротных построек – церковь, майорат, суд, бывшие казармы, вспомогательные здания. С четырех сторон их окружают сложенные из огромных валунов стены, в десять-двенадцать метров высотой. С середины семнадцатого века форт добросовестно плавится под карибским солнцем. Выйти из него можно только через ворота, которые на ночь берутся под стражу нарядом полиции, так что предупреждение Тийса напрасно. Я хамею и прошу разрешения на пользование компом, который стоит на его столе. Старик испытующе глядит мне в глаза:

«Интернет всю ночь не гоняй. Заплатишь двадцатку завтра утром».

Ну что ж, это по-божески.

Он уходит. На его столе дымится почти литрового размера чашка с кофе. Незатейливо расписанная соломенная плетенка прикрывает от мух что-то съедобное на тарелке – я понимаю, что он оставил все это для меня…

Запах съестного кружит голову. Я не помню, когда я ел последний раз. С изумлением смотрю на свой впавший живот – таким худым я не был со времен бут-кэмпа в армии.

Давлюсь обалденно вкусным бутербродом с курицей и какими-то листьями, обжигаюсь крепким кофе. Теперь можно и за работу.

Вид пыльных полок, тянущихся на добрые пару сотен метров, убивает мой энтузиазм на корню. Коробки и почему-то корзины с книгами, отдельные огромные фолианты на подставках-козлах, стеллажи, полки, полки, легионы полок с книгами, брошюрами, тетрадями, папками… Тусклые дежурные лампочки под сводчатыми потолками. Мрачно. Пахнет пылью и крысиной отравой.

Мне становится немного веселее, когда я вникаю в систему каталогизации. Проще простого. Еще немного времени спустя удается сузить область поиска до шести рядов полок где-то в середине безбрежного зала. Дежурного света не хватает, я пользуюсь диковатого вида старинным фонарем с шестигранным фокусором, который стоял у входной двери. Фонарь испускает – вспомнилось старинное слово «эманация»… – пучок чего-то условно-приближенного к свету. Приходится подносить книги прямо под фокусор. От усталости у меня слезятся глаза.

Ночь неспешно шествует над Кюрасао. Где-то далеко за стенами форта звучит музыка; тоскливо подвывает собака, увеличивая мою депрессию и скептицизм – на что, собственно, надеялся Крекер? В этом архиве хранится больше амбарных книг добросовестных бюргеров, торговцев кофе и сахаром, чем записок ученых… Карибы никогда не были центром научной мысли, это уж наверняка.

Когда я вытащил тетрадь, зажатую между протоколами собраний Общества Фармацевтов Арубы (шестьсот тридцать три страницы, неудобоваримая смесь из французского, фламандского, и немецкого – склоки, заговоры, разборы…) NN 233-571 и альманахом КАДАО (Королевской Ассоциации Дантистов Антильских Островов) за 1811 год, удивляться находке уже не было сил.

Хлипкие от времени листки табачно-желтого цвета, исписанные плотными строчками выцветших чернил, едва ли не рассыпаются от прикосновений.