Песах Амнуэль - Искатель, 2013 № 10

— Но как же? — А это точно Лера. — Вы… Не понимаю…

— Видите ли, я был вынужден так поступить, потому что понял: если продолжу настаивать на клиническом испытании ницелантамина, то буду обвинен одним из присутствовавших на консилиуме врачей в попытке заранее обдуманного убийства.

— Одним из… — насмешливо произносит Симмонс. — Вы прекрасно знаете, кто собирался это сделать.

— Вы! — вскрикивает Алена. — Вы обвиняете…

— Ну что вы, миссис Волков, — Симмонс возмущен — Мне только казалось, что я понимаю причину, почему доктор Гардинер хотел начать клинические испытания ницелантамина именно…

— Остин! — Возглас такой громкий, а голос такой неестественно высокий, что невозможно понять, кто выкрикнул имя профессора. Гардинер? Кто еще мог назвать профессора по имени, но мне кажется, что крик раздался со стороны двери, где стоит миссис Куинберн, а ее я не могу заподозрить в подобной фамильярности.

— Но я понял свою ошибку, когда…

— Прошу вас! — Это уже точно Гардинер.

— Тогда вы сами, пожалуйста, — чуть ли не весело отзывается Симмонс. — Не берите грех на душу.

Кто-то громко дышит. Не один человек — несколько. Лера опять берет меня за руку, но теперь это движение меньше всего напоминает о дочерней любви. Пожатие больше похоже на рефлекторное, будто Лера чего-то очень боится и держится за меня, как за вросшее в землю дерево, не позволяющее ей упасть. Мысленно отвечаю на пожатие: конечно, Лера, я с тобой, я ничего пока не понимаю в происходящем, кроме того, что сам выбрал эту идентичную реальность. Хотел вывести на чистую воду человека, который вместе с моей женой хотел отправить меня на тот свет, но, похоже, все было не так, как я предполагал. Мне отказала интуиция, или я ошибся в расчете тензора? Какая, собственно, разница? Что-то не так, и я совсем не уверен, что хочу знать правду. Уже не хочу.

Но и уходить в другую идентичную реальность не хочу тоже, потому что, потеряв уверенность и ориентир, могу оказаться в еще менее понятной ситуации. И страх мой — не тот, что вызывает перемещение. Страх действия отличается от страха понимания.

Лера отпускает мою руку, встает и направляется к двери.

— Извините, — произносит она, — я пойду. Мама, ты со мной?

Мне кажется, вопрос имеет двойной смысл. Слышу движение, шелест юбок (впрочем, это лишь моя интерпретация звуков). Представляю: Алена обнимает дочь, прижимает к груди, как в детстве, когда Лера прибегала с прогулки в растрепанных чувствах; девчонки во дворе частенько ее обижали. Помню, я поражался, был почему-то уверен, что девочки, в отличие от мальчиков, играют мирно, вежливо…

— Погодите, мисс Волков, — голос Симмонса. — Вам придется дать нам кое-какие разъяснения.

— Я ничего не…

Лера? Почему Лера?

Становится настолько тихо, что я слышу, как в коридоре две женщины (медсестры?) ведут неспешный разговор, не повышая голоса. Слов не разбираю и не могу понять, ведется разговор вслух или в верхнем мысленном режиме. С этим у меня всегда были проблемы: чтобы понять, говорит человек или думает, мне нужно видеть собеседника… Недостаток легко устраним, мама в свое время хотела отвести меня к логопеду, но я уперся, мне было хорошо в своем неведении, мне доставлял#удовольствие угадывать, не глядя. В половине случаев ошибался, но детские эксперименты с угадыванием привели меня в седьмом классе к решению серьезно заняться теорией вероятности и принципами биологической индукции. Биологию я быстро забросил, идей слуховой телепатии показались мне примитивными (так и есть — сейчас слуховая телепатия наукой не признается, биологи согласились с химической теорией переноса), а математика увлекла.

О чем я думаю? Почему вспомнился эпизод из другой идентичной реальности, и я не уверен, что из той, где был недавно? Если я не умею управлять собственной памятью, всеми ее ветвями, как я могу быть уверен, что правильно определяю тензор перехода?

Всплеск воспоминаний на несколько мгновений вытаскивает меня из реальности, и следующая реплика — ее произносит Гардинер — представляется неожиданной.

— Валерия, — давно я не слышал, чтобы дочь называли полным именем, — нам действительно надо разобраться. Иначе…

— Иначе — что? — с вызовом спрашивает Лера.

— Я сказала Остину, — голос миссис Куинберн, — что вызову полицию, и пусть комиссар или кто там у них будет в этом деле разбираться, задает свои вопросы.

— Вы!

Это Лера? Алена? Кейт? Возглас раздается с нескольких сторон…