Юрий Кунов - Искатель, 2014 № 07

Карельский с какой-то печальной задумчивостью посмотрел на майора.

— Проходи, пожалуйста. Я сейчас закончу.

— Ну, какие впечатления у тебя, Александр Петрович, от беседы с Квасовым остались? Будем под него копать? — спросил Посохин, усаживаясь на один из предназначенных для посетителей стульев.

— Впечатления двойственные, — продолжая возиться с цветами, ответил Карельский. — Ясно, что никаких горьких переживаний по поводу смерти жены он не испытывает, но и особой радости с его стороны я не почувствовал. Какой-то он никакой. Можно сказать, ни рыба ни мясо. Но подобные типы иногда такое отчебучивают, что рецидивисту в голову не придет. Было в моей практике несколько таких аморфных парней. Один, помню, жену с балкона сбросил, а дело представил так, будто она сама упала, когда белье вешала. А впечатление у нас после опроса соседей складывалось такое, что он и мухи не обидит.

— Ну, и что мне делать?

Следователь поставил леечку на подоконник и до конца раскрыл на окне металлические жалюзи.

— Эко тебя наша утопленница зацепила, — сказал он, садясь за стол и доставая из ящика упаковку с салфетками. — Хорошо. Пошерсти окружение этой Квасовой, если тебе так хочется. Проверь быстренько все, что Зинаида Смазнева сказала. Время у нас пока есть. Только не плети Нестерову, что это я тебя подбил на столь глубокие изыскания. Сам выкручивайся, если он спросит, почему ты с этой бабой все еще возишься. А то он мне потом проходу не даст. Мозг выносить он умеет.

Вытерев руки, Карельский бросил использованную салфетку в корзину для бумаг.

— Ладно. — Посохин вздохнул. — Но, в принципе, ты не возражаешь, если я кое-кого более тщательно прощупаю?

— Я пока не против твоей инициативы, Павел Петрович. Мне тоже эти порезы на руках у Квасовой не нравятся. Может, ты и прав, и бизнесменшу нашу подтолкнули под коленочки. Такое вполне возможно. Но с Николаем Квасовым, по-моему, ты несколько перебарщиваешь. Вешать на него убийство?.. Даже не знаю! Честно тебе говорю.

— Александр Петрович, а на кого? Я более подходящего субъекта пока не вижу. Реального субъекта. С явным мотивом.

— Доказать трудно будет. Ты действительно настолько уверен, что найдешь свидетелей или парочку весомых улик?

— Приложу максимум усилий.

— Чтобы упечь Квасова за решетку?

— Зачем утрировать? На моем счету ни одной загубленной души нет. Заявляю ответственно.

— Знаю. Извини. Но не надо все свои усилия направлять исключительно в сторону семьи Квасовых. Бери шире.

— Александр Петрович, признаюсь: стопроцентной уверенности, что это убийство дело рук Николая Квасова, у меня нет. Но, ты же не будешь отрицать, что была у Квасова возможность жену разок другой в речку окунуть? И к тому же с нами он не до конца откровенен. Я же вижу.

— А их дочь Юлия сейчас тебе всю семейную подноготную как на духу выложила?

— Нет, конечно. Но у нее возможности утопить собственную маму не было. Силенки не те.

— Согласен. Лично, может, и не было. А, если кто-то из ее окружения?

— Проверим. Пошлю Жарких в Воронеж.

— Проверка тогда может сильно затянуться. Не исключаешь такой возможности? И твое руководство и мое будут очень недовольны.

— Может и затянуться. Но зачем думать о плохом?

— Не о плохом, а о возможном. Я перед допросом Квасова разговаривал с нашим прокурором. Он настроен на несчастный случай.

— Константин Михайлович креативом никогда не отличался. Всегда только прямо, исключительно по рельсам… И как можно быстрее. Александр Петрович, все возможные бяки я беру на себя.

— Только не надо, прошу прощения, косить под героя телесериала. Ни дать ни взять одинокий рейнджер. Может, еще на лошадь пересядешь? Твоя задача — подготовить мне плацдарм для атаки. Дашь что-нибудь стоящее — за мной не заржавеет.

— Я понимаю, что зацепок пока маловато. Срочно нужна конкретика. Постараюсь что-нибудь нарыть. Рябинникову будешь вызывать?

— Пусть молодая мама едет домой. Займись в первую очередь местными. Кофе со мной выпьешь? А то я еще не завтракал. Есть бутерброды с сыром и колбасой. Ты как?

— От кофия не откажусь. Наливайте, ваше высокоблагородие.

Посохин свернул на обочину и остановил свой «Рено» возле слегка покосившегося забора Ивана Дронова. Подойдя к калитке, майор хотел постучать, но, передумал — вряд ли его услышат — и опустил ладонь на потемневшие от дождя и снега доски. Ржавые петли от толчка взвизгнули. Полицейский шагнул на заросший травой двор, через который к дому вела широкая посыпанная песком дорожка.