Анатолий Королев - Искатель, 2014 № 11

— Не знаю, — вздохнул Ярцев. — Может, и экстрасенс. Никто меня не проверял, обладаю я такими способностями или нет. Но чувствую всем своим нутром, что думаю в верном направлении. Как это чувство назвать — не знаю. Ладно, утро вечера мудренее. С утра я буду в архиве об-лсуда. О результатах позвоню. Вот тебе моя визитка с номером мобильного телефона. Звони в любое время суток. — Полковник встал, застегнул ворот сорочки и надел галстук.

Логинов протянул свою визитку.

— Возьми. Звони старому холостяку при первой же необходимости. Жена ворчать не будет по той простой причине, что ее нет.

— Ты так и не обзавелся семьей?

— Да. Не сложилось. А теперь, думаю, уже и поздновато.

— Брось ты этот пессимизм, — улыбнулся Ярцев. — Встретишь еще свою половинку. И все у вас будет хорошо. Любви все возрасты покорны, дружище.

Логинов промолчал и только улыбнулся в ответ.

Попрощавшись со следователем, полковник вышел на улицу, вынул из наплечной кобуры пистолет, снял его с предохранителя, переложил в карман пиджака и широким шагом отправился домой, на Каменскую.

В полумраке улицы Нарымской чернели силуэты редких прохожих.

Просторное помещение архива облсуда — это скопище преступлений, зафиксированных на листах бумаги, на фотографиях и прочих вещественных доказательствах. Убийства, грабежи, разбои, изнасилования, кражи, мошенничества, распространение наркотиков, торговля оружием, взяточничество… Словом, весь Уголовный кодекс. Сколько за всем этим трагедий, искалеченных человеческих судеб!

Стеллажи, стеллажи, стеллажи… Будто в книжном хранилище крупной публичной библиотеки. Скромные электрические светильники, но в достаточном количестве.

Решетчатая дверь из стальной арматуры, за ней вторая, деревянная. Четыре зарешеченных окна. Старые столы и стулья в ряд — для посетителей. Напротив, метрах в пяти, деревянный, чуть выше пояса, прилавок — отсечка. Он отгораживает посетителей от бесценных архивных дел. За отсечкой — цербер, седой сморщенный старикашка в синем служебном халате, но с живым прицепистым взглядом. Это архивариус Захарыч, отпахавший судьей более сорока лет.

Полковник Ярцев был первый и пока единственный посетитель. Получив уголовное дело № 13666 в двух томах взамен служебного удостоверения, он «захватил» самое комфортное место у окна.

Некоторое время смотрел на номер уголовного дела, и вдруг, совсем неожиданно, пришла мысль: «Надо же, и тут цифра тринадцать, да к тому же еще и 666. Самая настоящая бесовщина. Удивительное совпадение. А может, тут есть какая-то закономерность? Кто знает». Механически прочел — по обвинению Баранова Александра Матвеевича в преступлении, предусмотренном ст. 105 ч. 2 пп. А и Д Уголовного кодекса РФ.

Перевернул корочку. Из конверта вынул две фотографии: фас и профиль. Вот он, Бес. Черноволосый; стриженный под ноль. Покатый лоб, большие уши. Череп вытянут вперед дыней. Шрам с левой щеки на верхнюю губу. Губы тонкие, поджатые. Глаза узкие. Такие глаза бывают у человека, когда он, прищурившись, заглядывает в щель забора.

Справка о судимостях: первая — ст. 158 ч. 2 п. А — 5 лет лишения свободы; вторая — ст. 162 ч. 2 п. А — 12 лет лишения свободы с конфискацией имущества.

Ярцев вспомнил допросы. Первую судимость Баранов получил за соучастие в краже из ювелирного магазина, вторую — за групповое разбойное нападение на инкассаторов и похищение двух миллионов рублей, которые так и не были обнаружены.

Странное чувство захватило полковника. Он не мог сосредоточиться на бумагах дела и механически их перелистывал. Перед глазами возникла четкая драматическая картина, «художником» которой был Александр Баранов, по кличке Бес. Составленная из допросов свидетелей и заключений экспертиз, эта картина в целом выглядела так.

Все началось в комнате на подселении поздним осенним вечером. Тридцатипятилетний Александр Баранов, сантехник ЖЭКа, пришел после халтурной подработки домой в очередной раз «на бровях». Супруга его, исхудавшая, измученная побоями мужа женщина по имени Анастасия, стала осторожно выговаривать главе семейства: «Когда ты наконец напьешься этой проклятой водки? Ты думаешь о том, что дома ни копейки, продукты не на что купить, даже ребенка кормить нечем? Ты хоть помнишь, что я сейчас не могу работать и мне на операцию ложиться через три дня? К тому же и за операцию нечем платить, и Вадика не на кого оставить. Когда перестанешь над нами издеваться? Если бы не моя операция, я бы забрала сына и уехала к маме в деревню. Хотя и у мамы положение тяжелое, но как-нибудь мы прожили бы на картошке. Сам черт навязал тебя на наши души! Будь ты проклят, кровопийца!