Елена Горелик - Земля мёртвых душ

— А ты — хороший отец, — сказала я, почувствовав, как отступают волнение и страх. — Что бы ты там себе ни навоображал.

И самым бессовестным образом задрыхла.

Впереди было ещё несколько дней пути…

Да. Вот так, наверное, и выглядела Хортица во времена расцвета Запорожской Сечи.

В этом мире не было ни Сечи, ни татар, против которых, собственно, Сечь и организовалась, ни Екатерины Второй с Потёмкиным, положившими начало индустриальной эпохи Приднепровья, ни Яворницкого, влюблённого в историю этого края. Зато здесь давным-давно существовал богатый город под языколомным названием Ункстам, являвшийся столицей одноимённой волости. Торговый Остров — это его неофициальное, но общеизвестное наименование. У северной оконечности, против Кичкаса, днепровские берега сходились, образовывая проток не больше двухсот метров в ширину. Волны разбивались о скалы причудливой формы, пенными бурунами сходились за их спинами и наконец, наткнувшись на остров, уступали его мощи, разделяясь надвое.

Мы прошли вдоль левого, широкого рукава до устья мелкой речушки, напротив которого скалы уходили под землю, а Рес, почувствовав волю, начинал течь медленнее. Здесь был устроен двухполосный наплавной мост, а ниже по течению, по островному и материковому берегам, располагались обширные пристани. Широкие и глубокие овраги, которые я помнила по последней поездке на Хортицу, здесь были частично засыпаны, частично приспособлены для нужд оживлённого торгового перекрёстка. Против южной оконечности острова, на нашем берегу, находились верфи, где строились гребные суда системы "река-море". Судя по количеству заложенных корабликов и сложенной вокруг верфей древесины, волостной маг Ункстама гнал вал, не слишком заботясь о качестве. Его задачей было обеспечить идущим на Большой сбор колдунам сплав вниз по реке, а не долговечность судёнышек. Лишь бы до цели дошли, а там пусть хоть по досочке рассядутся. Главное — не допустить затора, ведь на острове и в деревнях по обоим берегам сейчас собралось огромное количество Одарённых и их прислуги, которые продолжали прибывать.

Что хорошего в бюрократии? Ну… хотя бы то, что можно получить на руки путевой лист и не бегать по три раза на дню к начальнику с униженным вопросом насчёт местечка на ближайшем плашкоуте. Ульса нанёс визит господину волостному магу, вернулся оттуда весьма довольным и объявил нам, своим данникам, дату отплытия. Дата порадовала: мы пробудем здесь всего пять дней. Конечно, перспектива провести пять дней в фургоне на манер кочевых цыган меня совсем не радовала. Зверски хотелось помыться и постираться: заклинания отгоняли неприятных насекомых, но от грязи и пота не спасали совершенно. В переполненном городе это стало неосуществимой мечтой, но, к счастью, деревенские бабы готовы были за пару-тройку медяков обстирать целую семью приезжих господ, а мужики сообразили соорудить длинные бревенчатые бараки с печами особой конструкции — местный вариант общественной бани. Плати медяк со взрослого и полушку с ребёнка — и мойся на здоровье. Проблема была только одна: никакого разделения на мужские и женские половины или мужские и женские дни. Делёж помещения происходил разве что по сословному признаку: с утра мылись господа, после обеда — прислуга. Узнав об этом, я только зубами скрипнула. Ладно — Дойлен. Нам друг от друга скрывать нечего. Но натираться пучком травы с мыльным корнем и обливаться горячей водичкой на глазах двух или трёх десятков ведьмаков и ведьм — извините, моё иномировое воспитание протестует. Любезный союзник меня еле уговорил. Даже клятвенно пообещал не приставать и ограждать от неизбежных приставаний других ведьмаков. Я и согласилась… Потом долго думала, чем здешняя баня отличается от борделя. Никогда в публичном доме бывать не доводилось, но, кажется, разница невелика. Если бы не Дойлен, за спиной которого можно было спрятаться от липких взглядов, боюсь, я могла попасть в весьма неприятную историю.

Настроение было испорчено напрочь. Дровишек в костёр гнева подбросила криворукая молодуха, постиравшая наши рубашки так "удачно", что они сделались грязно-серого цвета. Ну и что, что вместо медяков она получила плетью от Лиса и кулаком в лицо от мужа? Рубашки от этого чище не стали, пришлось отдавать их в стирку другой женщине. И наконец ужин в местной таверне сразил меня наповал. Соотношением цены и качества, конечно же. Если в Масенте можно было за медяк купить жареного гуся средней упитанности, то здесь столько стоил гусёнок, умерший, как мне показалось, от истощения. На соли и дровах при приготовлении несчастной тварюшки явно сэкономили, так что можете себе представить моё состояние. Глодать кости ещё не доводилось, ни в родном мире, ни в этом. Энгит с таким же кислым видом доедал свою синюю птичку, а его меньший братец вообще отказался от сомнительного деликатеса, ужинал куском хлеба с тоненько размазанным по ноздреватой поверхности жёлтым маслом. Дойлену всё было нипочём: его челюсти, казалось, были способны перемолоть что угодно.