Уильям Гибсон - Идору

Этим утром Дэниелз был не один, и Лэйни сразу заметил, что шагает он скучно, без настроения, что во всем его облике чувствуется какая-то горестная обида, даже всегдашние черные очечки казались сейчас тисками, болезненно сжимающими исстрадавшуюся голову. Его спутником был седовласый господин в темно-коричневом, консервативного покроя костюме, обветренный и загорелый, с внушительным рубильником, выпирающим из огромных, Чуть не в пол-лица, солнечных очков. На ногах этого колоритного персонажа были черные, аллигаторовой кожи сапоги “увези меня на ранчо”, в руках – видавший виды портфель из дубленой, потемневшей от времени кожи; порванная когда-то ручка портфеля была аккуратно замотана проволокой типа той, какой на плантациях увязывают кипы хлопка.

– Лэйни, – возгласил, подойдя к столику, Райс Дэниелз, – это Аарон Персли.

– Да ты не вставай, сынок, – сказал Персли, хотя Лэйни и в мыслях не имел вставать. – Вон же, там этот парень несет тебе завтрак.

Со стороны дощатых домиков шел один из монголов-официантов с подносом. Персли сел на белый, из гнутых металлических трубок стул и раскрыл свой заслуженный портфель. Официант подал Лэйни яичницу. Лэйни подписал счет, добавив пятнадцать процентов чаевых. Персли перебирал содержимое своего портфеля. На каждой его руке было по шесть колец, некоторые – с бирюзой. Лэйни никогда еще не видел, чтобы человек носил при себе столько бумажных документов.

– Вы адвокат, – сказал Лэйни. – По телевизору.

– И во плоти, сынок, и во плоти.

Персли регулярно появлялся в программе “Копы влипли”, а до того прославился, защищая всяких знаменитостей. Дэниелз так и не сел, он стоял за спиной Персли в не характерной для себя позе, уныло ссутулившись и засунув руки в карманы.

– А вот и оно, – возвестил Персли, доставая из портфеля несколько листов голубоватой бумаги. – Да ты ешь, сынок, а то остынет.

– Вы бы сели, – посоветовал Лэйни Дэниелзу. Дэниелз страдальчески поморщился.

– Ну так вот, – сказал Персли, – здесь написано, что в возрасте от двенадцати до семнадцати лет ты воспитывался в Гейнсвиллском федеральном детском приюте.

– Да, – кивнул Лэйни, не отрывая глаз от яичницы.

– И в этот период времени ты неоднократно принимал участие в испытании медицинских препаратов? Ты был подопытным?

– Да, – ответил Лэйни. Яичница стала какой-то ненастоящей, вроде картинки в журнале.

– Ты делал это абсолютно добровольно?

– Там давали вознаграждение.

– Одним словом – добровольно. Ты принимал когда-нибудь этот самый “пять эс-би”?

– Мы не знали, что там они нам вводят, – сказал Лэйни. – Иногда это были просто пустышки.

– “Пять эс-би” никак не спутаешь с никакой пустышкой, да ты, сынок, и сам это, наверно, знаешь.

Что вполне соответствовало истине. Но Лэйни молчал.

– Ну так как же? – Персли снял черные очки. Глаза у него были голубые и холодные, оправленные в паутину тончайших морщин.

– Может, и принимал, – сказал Лэйни.

– Вот то-то и оно. – Персли хлопнул себя пачкой бумаг по бедру. – Почти наверняка так оно и было. А знаешь ли ты, как это вещество воздействовало с течением времени на большую часть подопытных?

Дэниелз выпростал голову из очков и начал мять пальцами переносицу. Глаза его были закрыты.

– Субъекты мужского пола превращаются в маниакальных убийц, они выбирают себе какую-нибудь конкретную жертву, а затем начинают ее выслеживать. – Персли водрузил очки на прежнее место и запихнул синие бумажки в портфель. – Симптомы проявляются далеко не сразу, бывает, что и через много лет. А жертвами становятся, как правило, политики, телевизионные знаменитости и прочее в этом роде. Потому-то эта отрава и стала теперь одним из самых запрещенных веществ в любой, какую ни возьми, стране. Наркотик, вызывающий неудержимое желание выслеживать и убивать политиков, уж его-то политики запретили в первую очередь.

– Ко мне все это не относится, – сказал Лэйни. – Я не такой, как эти ваши маньяки.

– Да какая разница? – вмешался Дэниелз. – Стоит “Слитскану” указать на малейшую тень такой возможности, и весь наш материал пойдет псу под хвост.

– Понимаешь, сынок, – вздохнул Персли, – они непременно заявят, что ты избрал этот род занятий вполне целенаправленно, руководствуясь неуемной страстью шпионить за знаменитыми людьми. Ведь ты же не рассказывал им про эти эксперименты, верно?

– Нет, – сказал Лэйни, – не рассказал.

– Вот то-то и оно, Они скажут, что наняли тебя как прекрасного, высококвалифицированного работника, но твоя квалификация оказалась малость чересчур высокой.