Уильям Гибсон - Идору

За окном, вдали, янтарными иззубренными утесами высились новые здания, освещенные огнями огромного города.

Ей снился низкий, отмелистый берег, усыпанный сплющенными обломками бытовой электроники, снились суетливые, похожие на крабов твари с полосатыми, как древние резисторы, лапками. Токийский залив, спеленутый серым туманом, в старых фильмах эта колышащаяся завеса временно скрывала ужасы начальных кадров – инопланетную армаду либо каких-нибудь там чудовищ.

Она ступила в воду и пошла дальше; с каждым шагом Хак-Нам поднимался все выше, но, по искаженной логике сна, не становился ближе. Море лизало ей щиколотки. Крепость растет. Взращивается. Из ткани берега, обломков и останков мира бывшего – мира, бывшего при прежнем порядке вещей. Из миллионов тонн хлама, ссыпанного сюда баржами и исполинскими грузовиками в ходе великой реконструкции. А теперь здесь суетятся крошечные жучки Родель ван Эрпа, суетятся, вознося железные клетки будущих комнат, бессчетные, беспорядочные окна, прорезающие серую пелену тумана девственно чистыми серебряными прямоугольниками. Продукт беспорядочного людского сошествия, чудовищный и великолепный, он воссоздается по образу и подобию своей вторичной, бесплотной версии.

Инфракрасное трепыхание будильника. Черно-желто-красный платок, выхваченный из тьмы галогенным сиянием софита, в центре платка – прямоугольник, репрезентирующий безадресную пустоту, килл-файл из легенды. Врубив эспрессницу, Кья откладывает пульт и снова сворачивается калачиком, слушая тишину, которую скоро прорежет нарастающее сипение пара. Теперь она чуть не каждое утро проводит в городе, на Сай-Шин-роуд, в своей любимой парикмахерской, где можно узнать все последние сплетни. Случается, сюда заходит Этруск, в компании Клауса и Петуха и прочих духов, с которыми он водится, и Кья им ничуть не мешает. Она этим очень гордится, ведь вот, скажем, к Масахико отношение совсем другое, вроде как к постороннему. Интересно, они и вправду старые, невероятно древние или просто ведут себя так? Как бы там ни было, они обычно обо всем узнают первыми, и она научилась это ценить. И Этруск уже пару раз намекал на какую-то свободную комнату, совсем-совсем маленькую, но зато с окном, выходящим вроде бы на Лун-Чунь-роуд.

И вообще заметно, что Этруск хорошо к ней относится. Странно это даже, ведь все говорят, что по большому счету ему никто не нужен, а вот же он восстановил папин счет, даже хотя она забыла вернуть этот ключ и там жуть сколько набежало (ключ от семнадцатого номера лежит теперь в красивой, из муарового шелка, косметичке, которую ей дали в самолете, когда летела домой; он из белого пластика и сделан по форме старых механических ключей, магнитная полоска расположена вдоль длинного стержня, а плоский конец в виде короны, какую носят принцессы. Иногда Кья достает его и рассматривает, хотя чего там такого увидишь, просто кусок грошового пластика).

Этруск и другие всю дорогу шпионят за “Проектом”, как они это дело называют. Они говорят, что остров идору все еще не закончен. Он вроде бы уже и есть, но недостаточно стабилен, и прежде, чем начать строительство, пусть даже и с помощью нанотехов, его нужно укрепить, а то вдруг опять землетрясение. Кья иногда задумывается, а что, интересно, сделают со своим островом эти русские, а иногда она думает, а как там Мэриэлис, и Эдди, и Калвин, тот парень из “Виски Клона”, который выволок ее оттуда, хотя какое ему вроде бы было дело, что там с ней будет и как. Но теперь, когда столько забот, и Крепость, и школа, кажется, что все это было очень давно.

Мама, похоже, догадывается, что она не ездила тогда к Эстер, хотя прямо ничего и не говорит, а только пару раз ни с того ни с сего пускалась в объяснения насчет контрацептивов и безопасного секса. Да и вообще, если разобраться, она была там немногим более двух суток, не считая, конечно, того времени, что в самолете, потому что Рез так и не сумел выкроить времени, чтобы зайти и сказать ей спасибо, а Арли сказала, что лучше бы вернуться домой поскорее, пока никто не начал задавать вопросы, и что зато они отправят ее рейсом “Джапан Эйр Лайнс”, первым классом. Так что она, Арли, тем же вечером отвезла ее в Нариту, только не на том зеленом мини-вэне, потому что его уже отправили на свалку. А Кья все еще убивалась насчет Соны и из-за этого чувствовала себя полной дурой, потому что ей казалось, что умерла ее лучшая подруга, но ведь эта подруга никогда, по сути, и не существовала, а зато была эта девушка в Мехико-сити с ее кошмарными проблемами, и в конце концов как-то так вышло, что она ревела и рассказывала все это Арли.