Екатерина Белецкая - 3. Дар

— Можете не стараться, — Берта хмыкнула. — Я уже говорила месяц назад. Сказали, что это рискованно и нецелесообразно. Ну да, наша часть семьи в некотором роде второго сорта, я знаю. Ничего, справимся. Покатаюсь на катере. Я уже привыкла.

— И вы туда же? — с тоской спросил Томанов. — Ну, тогда я вынужден признать, что у официалки всё отлично получилось. И что крайнего нашли — удачнее не придумаешь.

— Я не считаю вас крайним. Скорее, индикатором. Или, если угодно, ситом, — Берта встала, улыбнулась. — Что-то в сите задерживается, что-то проходит сквозь ячейки. Всё правильно. Это жизнь. Так и должно быть.

Томанов молча смотрел на нее, ожидая продолжения. Но Берта ничего больше не сказала. Подняла с пола сумку, и молча вышла, плотно закрыв за собой дверь.

***

На обратной дороге им повезло — очень удачно сели, в каюте, под крышей, в сухом углу. Когда катер отвалил от пристани, Берта вытащила из сумки коробку с рационом, открыла, и протянула Скрипачу.

— Ешь, — приказала она.

— Не хочется, — Скрипач покосился на коробку с явной неприязнью.

— Ну, тогда я поем, — Берта, кажется, рассердилась. — Ты не против?

Скрипач пожал плечами и отвернулся. Берта принялась орудовать ложкой — сначала съела половину мяса с овощами, затем половину желе с кусочками какого-то незнакомого фрукта, потом — половину сладкой пасты, немного напоминающей шоколадную. Прямоугольную серую булочку она тоже разломила пополам, и принялась жевать свой кусочек. Булочки эти она не очень любила (на её взгляд в Санкт-Рене были какие-то странные представления о хлебе), но сейчас Берта шла на принцип, поэтому с булочкой расправилась в два счета.

— Ну, и? — поинтересовалась Берта, ставя коробку рядом с собой. — Так и будешь молчать?

— А что говорить? — Скрипач, наконец, повернулся к ней. — Всё ясно.

— Что планируешь делать?

— Пойду сейчас к Андрею, разговаривать. Подам запрос в Бурденко.

— Сам? — полюбопытствовала Берта, незаметно придвигая коробку с едой поближе к Скрипачу. Тот никак не отреагировал.

— Не сам, куда мне самому. Статус низкий. Через Фэба, видимо. Или через Илью.

— А если они откажутся? — справедливо поинтересовалась Берта.

— Тогда они — суки, — пожал плечами Скрипач. — Тогда сам. Не знаю как, но сам. Кроме Ильи и Фэба есть еще масса народу. Кто-нибудь да согласится.

— А если нет?

— Ну что ты заладила — «а если, а если»? — рассердился Скрипач. — Понятное дело, что восторга они от этого не испытают. Но у меня другого выхода нет.

— Рыжий, если серьезно — зачем? — Берта нахмурилась. — Ты ведь отлично понимаешь, что не согласятся, и что это бессмысленно.

— Да? — Скрипач улыбнулся. — Бессмысленно? Хотя бы попробовать определить его в место с человеческими условиями — бессмысленно? Здорово. От Томанова набралась?

— Вот что, — Берта разозлилась. — Во-первых, ешь. Ешь, сказала! Во-вторых, пока ты ешь, я на пальцах объясню тебе, доктору, почему они ни на какие переводы не согласятся…

— Не надо ничего объяснять, я и так всё знаю, — Скрипач, наконец, взял в руки коробку и запустил ложку в контейнер. — Скажут, что начали работу здесь, что блоки регенерации работают здесь, что по договору эндопротезы пойдут в «Поля», и так далее.

— И что ты собираешься им на это возразить? — прищурилась Берта.

— Да ничего. Я просто перережу себе горло у них на глазах, если они откажутся, — спокойно ответил Скрипач, продолжая ковыряться в отделении с овощами. — Это не угроза и не детский сад, Бертик. Ты меня знаешь. Я — товарищ последовательный. Сказал, значит, сделаю.

— Идиот, — емко констатировала Берта. — Спасибо тебе большое. Чтобы вместо одного у меня было два инвалида, да? Ты этого хочешь добиться?

— Нет, не этого, — отрицательно покачал головой Скрипач. Подцепил кусочек желе, отправил в рот. — Я хочу добиться перевода. Во что бы то ни стало. Хочу добиться нормальной палаты, а не клетушки размером со спичечный коробок. И не надо меня шантажировать, пожалуйста.

— Это не я, это ты шантажируешь. Причем почему-то меня, — заметила Берта. — Я-то тебе что сделала?

— Охотно объясню. Во-первых, ты молчала.

— О том, какие условия в Бурденко?

— Да. Во-вторых, ты сейчас почему-то на их стороне, а не на моей.

— Ты сам всё отлично понимаешь, и…

— И чего? Бертик, как хочешь. Вот ей Богу, как хочешь, но я буду делать то, что считаю нужным, а не то, что диктует какой-то придурошный здравый смысл. Замазку будешь?

— Чего буду? — не поняла Берта.