Брайан Смит - Нетороплив наш тлен

Очередной толчок в спину чуть не сбил Ноя с ног. Он подчинился, побрел вперед и вскоре был прикован к стене в одном из сараев.

Время шло, словно в тумане, каждый новый день не отличался от предыдущего. Дни превращались в недели, а затем, спустя какое-то время, Ною стало казаться, что он провел в этом месте не месяцы, а годы. Однако ход времени являлся лишь малой частью того, в чем он не был уверен. Иногда лучик неприятного осознания реальности происходящего прорезал ментальный туман, в котором находился Ной, и он впадал в состояние парализующей тревоги. Но туман всегда смыкался вновь, спасая его от безумия.

В этом состоянии Ной пребывал даже в светлое время суток. Он день за днем выполнял монотонную работу, находясь в своего рода трансе. Возможно это было благодаря тому, что труд был довольно легким. Мыслями Ной уносился далеко в прошлое, позволяя рукам действовать на автомате. В основном он вспоминал Лизу Томас, что странно. Несмотря на то, что она послужила причиной его паломничества на Запад, в какой-то момент он спрятал все мысли о ней в самый темный и глубокий уголок своего разума.

Теперь же Ной настолько отдавался образам проведенного вместе с Лизой семестра в колледже, что порой ему мерещилось, будто он вернулся в то время. Отключиться от настоящего было несложно. Ной работал во дворе возле особняка, без рубашки, мокрый от пота, а потом вдруг все вокруг исчезало. В следующий момент он уже прогуливался по кампусу с Лизой. Они оба были такими беззаботными и совершенно не думали о будущем. Воспоминания становились настолько яркими, что часто казалось, будто это апокалипсис — длинный кошмарный сон.

Но правда всегда выступала пеной по краям его воспоминаний. Иногда он мог удержать ее наступление, даже придумал альтернативную версию событий, в которой они с Лизой успешно перевелись на следующий семестр. Другая жизнь складывалась более удачно: они справились с пьянством и безрассудством и сосредоточились на учебе и других важных вещах. Конечно, чтобы добавить реализма, он выдумал редкие ссоры, но они и близко не стояли с... ну, с тем, что произошло в другой версии их жизней.

К сожалению, он не мог контролировать ночные кошмары. Мозг беспрепятственно прокатывал ужасы, от которых Ной потел и вздрагивал во сне. Ему часто снилось, что он до сих пор в том доме, под Джексоном. В доме с исчезнувшим трупом. Он снова и снова наблюдал за тем, как теряет сознание в заполненной тенями гостиной. Каждый раз обстановка слегка менялась, как и трупы. Иногда это был тот мертвец, которого он увидел в реальности. Иногда к нему присоединялись другие. Некоторые мертвецы сидели, другие стояли. Казалось, что никто из них не двигался, но в ходе сна они постоянно меняли свое положение, а в конце все смотрели на Ноя. Порой трупы были ему незнакомы, в другой раз он видел Обри и Ника: сестру с проломленной головой, а ее мужчину с перерезанным горлом. Но время от времени Ной оказывался в комнате совершенно один. По непонятной причине именно этот сон пугал его больше всего.

Еще ему периодически снилось, как он находит себе в «Уолмарте» новый экземпляр «Темного всадника». В тех снах он открывал книгу на отложенной последней главе и снова начинал увлеченно читать. Быстро перелистывал страницы, пожирая слова, но всякий раз что-нибудь мешало ему дочитать до конца. Книга становилась длиннее, чем была на самом деле: неважно, сколько страниц он перелистывал, Ной никак не мог добраться до финала. Иногда текст на хрупких старых страницах начинал исчезать или, наоборот, слова расползались, становясь нечитаемыми, чернила размокали и растекались по страницам черными кляксами. Ной понимал, что эти сны — результат глубокого разочарования, но осознание не делало их менее тревожными.

Остальные сны будто бы копировали «Наездника с высоких равнин», который мог отложиться в сознании Ноя после того, что он увидел в «Уолмарте». В них Ной медленно ехал верхом по грязным улицам маленького городка эпохи Дикого Запада. Жители попрятались по домам, дрожа от страха и смотря на него сквозь окна и приоткрытые двери. Почему-то эти сны были столь же яркими, как и фантазии о Лизе. Ной чувствовал жаркое прикосновение солнца к шее, дыхание медленно плетущейся лошади, луку седла под правой рукой. Горло першило после нескольких дней, проведенных в жаркой, пыльной пустыне. Поездка по городу, казалось, не кончится никогда, хотя он знал, что городок небольшой.