Олег Евсюнин - Экспериментальный полет

Или вот сейчас. Вы видите перед собой наиболее древнюю часть города. Покажите, пожалуйста, здания, построенные при Петре Первом.

— Это мы на раз, — ребята окружили Парнишкина. — Эй, экскурсовод, ну-ка, ткни пальцем в небо!

— Да ладно, у него даже Медный всадник на другой стороне Невы стоит!

— Ты вообще в Питере до этого хоть раз бывал, профессиональный турист?

— Значит будет так, — даже невозмутимый Эдуард и тот хохотал над беспомощно улыбавшимся Парнишкиным. — Завтра по плану — Петропавловская крепость. К утру все выучить, будешь нашим гидом. И не дай Бог заведешь нас куда-нибудь в Петергоф или какой Посад, ты понял?

Неделя пролетела незаметно, о, как же грустно было возвращаться назад!

— Как тебе твоя группа?

— Ничего так себе, если к тараканам особо не привязываться.

— К каким тараканам?

— Ко всяким. Они у каждого в башке есть. У меня, тебя, у того парня, которого и знать не знаем. Вот, допустим, никак в толк взять не могу, зачем ты нам этого Сандро подкинул?

— Что-то не так? Он хороший профессионал…

— Может быть он и профессионал. Много читал, много знает. Но людей с панталыки зачем сбивать? Что ему не скажешь — все ему не так. Вон Петр Первый Петербург не строил, история Египта начинается чуть ли не с десятого века. Взял, охаял Гомера — не было, видите ли, такого.

Они сидели в небольшой комнатке Бойо.

Хотя в последнее время Николай и Виктор трудились буквально рука об руку, виделись они вот так, в неформальной обстановке, нечасто. На этот раз Брылеев сам посетил своего друга сразу после возвращения того из Петербурга. Без коньяка. На завтра намечался трудный день.

— Охаял — не охаял, это ты сам решай, — Виктор с наслаждением отхлебнул из кружки ароматного чая. — Сандро думать учит, мыслить логически. Сомневаться даже в том, что общеизвестно. Допустим тот самый Гомер. Жил когда-то человек, сочинял песни. Вроде бы даже слепым был. А записали его песни лет через двести. Помнишь, как в детстве в «испорченный телефон» играли? Так это — пара минут. А здесь — двести лет из уст в уста. Хочешь верить, что «Илиада» ему принадлежит — верь.

— Значит, он и тебя на это подцепил. Вон, даже словечки похожие.

— Ничего он меня не подцепил. И вообще сейчас меня больше интересуют те наши зонды, что вполне прилично переход прошли. Тем более, что на днях запустили еще один, но от того известий ждать еще года два. Зато если подтвердится, считай, вы уже в полете.

— Два года, что так долго?

— Не думаю, что ему удастся вернуться оттуда на автомате. А переход — пол парсека, вот и считай. Ничего, подождете.

— Заодно и Парнишкин, может, подрастет, одумается…

— Так тебе и Парнишкин чем-то не угодил? — Виктор прыснул. — А вот учился бы у Сандро, тогда бы знал, что твой тезка — врач от Бога.

— Балабол он.

— Мать у него при родах умерла. Такое даже в наше время иногда случается. Отец болел. Сильно. Долго. Колька только ради того, чтобы отца спасти, в медицинский и поступил. Несколько лет у постели отца, безвылазно, — Брылеев запнулся. — Не повезло парню, умер и отец. И вот теперь хоть куда, хоть к черту на кулички. Операцию тут на сердце провел — профессора ахнули. Представляешь, парень впервые в невесомости — и ни одной ошибки! А то, что перегрузки не держит, так ему это и не надо, завтра будем на вас новые антиперегрузочные камеры примерять.

Николай обалдело уставился на своего друга.

— Он говорил — аппендицит… Путешествовать любит…

— Аппендицит, путешествия… — передразнил его Виктор. — Он дальше своей Незнамовки в жизни никогда нигде не был. Сам же говоришь — балабол. Что-то еще?

— Есть один вопросец… — Николай запнулся. Очень уж хотелось проверить ту информацию, от Эдика, у Эрмитажа. Но почему-то не получалось. — А какой номер у нашей группы? — наконец выдавил из себя Бойо.

— Четвертый.

На следующий день вновь начались занятия. Будто и не было той самой отдушины в виде Петербурга, научных и около научных споров по истории, инициированных Сандро, когда каждый оставался при своем, потому что был уверен, что именно он знает все и обязательно лучше других.

Теперь все это само стало историей. Группа собралась в учебном корпусе, в секторе рядом с центрифугой. Одно радовало — катаний на этом дьявольском изобретении на сегодня запланировано не было. Зато была презентация еще одной новой разработки, представлявшей из себя прозрачный саркофаг с набором из кучи проводов и шлангов.

— И так, господа, вы видите перед собой индивидуальную антиперегрузочную камеру, — перед сомнительного вида ящиком важно вышагивал Палыч. — Данное устройство призвано сохранять вас в условиях длительного воздействия высокого гравитационного поля, то есть перегрузок. Так же, в качестве одной из дополнительных опций, в нем предусмотрена возможность погружения человека в состояние анабиоза сроком до шести месяцев, — курсанты молчали. Палыч ласково погладил аппарат по крышке. Будто до этого он никогда не видел ничего лучше.