Генри Олди: Вожак

Репортёры пытались узнать больше. Им скормили ряд несущественных подробностей, а также снимки астланских джунглей. Порция экзотики, от которой зрители увяли через пять минут. В финале пресс-атташе Совета дал краткое интервью, отделавшись обтекаемыми формулировками и ничего не сказав по существу.

По части демагогии атташе имел большой опыт.

Сенсация оказалась дутой, материал не стоил драгоценного внимания прессы. Лишь бойцы «жёлтых» — наижелтейших! — каналов с упорством шакалов кружили вокруг штаб-квартиры СГЛ. Они пытались разговорить всякого, кто имел доступ хоть к чему-нибудь. С назойливыми щелкоперами следовало быть настороже. Если уверятся, что от них скрывают что-то важное — зубами вцепятся, добудут информацию всеми правдами и неправдами.

А что не добудут, сами сочинят.

Из-за шакальих стай Юлию Тумидусу настоятельно рекомендовали не покидать территорию представительства Помпилии без крайней необходимости. Это была вторая причина, по которой он за три месяца не успел полюбоваться Сиккимом — городом, где располагалась штаб-квартира СГЛ.

Первая же и главная причина была — работа.

Ежедневные сводки по энергоресурсу рабов. Отдельно тех, что принадлежали погибшим либурнариям. Отдельно — по рабам уцелевших: Кнута, Змея и Ведьмы. Отдельно — по рабам декуриона Жгуна, погибшего при попытке клеймения. Рабов центуриона Скока, высосанных досуха, кремировали; эту графу статистики закрыли навсегда. Результаты экспериментов по установлению связи через рабов: как дальней, так и внутри системы. Отчёты военнослужащих…

Бесконечные вопросы без ответов.

— Результаты — мне, и только мне. В крайнем случае, Мамерку, — велела госпожа Зеро. — Представителю я буду сообщать сама.

«…то, что сочту нужным», — мысленно закончил за неё Юлий.

Когда косяком пошли данные по системе: параметры континуума, напряженности полей, коэффициенты искажения радиоволн в атмосфере — он взбеленился: сказались бессонные ночи.

— Я — энергетик! А тут нужен физик, ясно вам?! — змеёй шипел Юлий, стараясь не сорваться на крик. — Не знаю, какой! Астрофизик! Квантовый механик! Специалист по теории поля! Гений-универсал! Знаете такого? Нет? Ищите, чтоб вас!

Шипение произвело эффект. Мамерк опешил, обалдел, сдал назад. Не будь адъютант госпожи Зеро лысым, волосы его встали бы дыбом.

Физик прибыл на Тишри через три дня. Анк Эмилий Назик, доктор наук, профессор Института фундаментальной физики континуума — молодой человек застенчиво топтался на пороге. Серый, неприлично мятый костюм висел на докторе Назике, как на вешалке. Гений-универсал напоминал вчерашнего студента, в лучшем случае — аспиранта. На Мамерка он поглядывал, как заключенный — на конвоира.

— Вы тоже военный? — с подозрением осведомился физик у Юлия.

— Обер-манипулярий Тумидус! — Юлий щёлкнул каблуками, забыв, что он в мягких туфлях без задника. — Вообще-то я энергетик. Консультант…

— О! — Назик воздел палец к потолку. — Голубчик, вы-то мне и нужны! Вы составили динамическую диаграмму спонтанных освобождений? Есть безумная идейка. Если обнаружится корреляция с фрактальными возмущениями гипера…

Сработаемся, с удовлетворением подумал Юлий, раскрывая перед Назиком базы данных. Забыв о цербере, торчащем в дверях, физик и энергетик по плечи нырнули в сферу — комбинируя, переставляя, отыскивая соответствия, прочерчивая вторичные связи…

Мамерк покрутил пальцем у виска и вышел. Только лысина блеснула на прощанье.

Вдвоем работа пошла веселее. Назику выделили апартаменты по соседству, и он, игнорируя средства коммуникации, вламывался к Юлию по три раза на день — огорошить коллегу очередным безумством. Энтузиазма Назика хватало на десятерых. Он ухитрился заразить своей энергией и Юлия, но выздоровление наступило быстро.

Нет, Юлий Тумидус не бросил работу. Не разругался с Назиком. Просто ушёл азарт. Физик визжал от восторга: «Восхитительно! Полевой конфликт! Непроходимость гипера!» За всем этим для Назика стояли легионы формул, идуших на штурм законов мироздания.

А для Юлия…

Снедающее беспокойство. Синюшный раб-коматозник № 21 в медицинской капсуле. Страх, чувство омерзения при взгляде на заострившееся лицо. Без пяти минут мертвец был свободен. За краем Ойкумены погиб его хозяин, высосанный досуха вместе с сонмом своих рабов. Гибель соотечественников. Отчаянная надежда: Марк жив! Поединок слов и холодной логики, когда Марком готовы были пожертвовать, списав по графе «допустимые потери». Бессонные ночи. Звонки Валерии. И наконец — долгожданное: «Юлька, Марк живой!»