Генри Олди - Вожак

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( )

— Эй! — заорал Пак. — Давай сюда!

От возбуждения карлик вышел в стойку на одной руке — и, сотрясая перила, взвизгнул сиреной:

— Быстро!

Старик вылетел на веранду, как ядро из пушки. Сравнение было архаичным, можно сказать музейным. Внешность Луция — морщины и складки, бугры и впадины, увенчанные копной седых волос, жестких как мочало — подбрасывала и более древние метафоры: стрела из лука, камень из пращи. Левую щеку от скулы до подбородка украшал пышный бакенбард пены — Луций Тумидус брился, и вопль маленького акробата застал его на середине процесса. В пижамных штанах, голый по пояс, с пенными хлопьями, упавшими на безволосую грудь, Луций выглядел бы персонажем комедии-буфф, когда б не страх в его глазах.

— Что-то с Марком?!

— Смотри!

Пак вытянул свободную руку, указывая, куда именно надо смотреть. Голосферу визора карлик развернул на манер экрана допотопного кинематографа, широко-широко, и выгнул дугой. Изображение вписалось в окружающий пейзаж не «окном», а натуральной диорамой. Под далекое фырканье бегемотов, в мерцании, обозначавшем край кадра, пронзаемые насквозь шальными бабочками с мохнатыми усиками, по подиуму расхаживали модели — большей частью мужчины. Их как одна мама делала, а не мама, так инкубатор: рост, плечи, талия, грудная клетка…

Лица значения не имели.

— Ты идиот, — внятно сказал Луций. В голосе старика пробились интонации шпрехшталмейстера Донни Фуцельбаума: когда матерый шпрех был не в духе, от его шепота шарахались тигры и укротители. — Ты кретин. Жертва аборта. Я утоплю тебя в бочке яблочного сидра.

— Завтра, — отмахнулся Пак, не меняя позы. — Завтра утопишь.

— Сегодня. Сейчас.

— Смотри, говорю! Вот ведь старый дурак…

— На Китте, во Дворце Нгбене Чаа, состоялась Неделя мужской моды, — прервала дикторша намечающуюся ссору. Кукольное личико всплыло над моделями, дефилирующими туда-сюда; казалось, дикторша вот-вот плотоядно облизнется. — В ее рамках самые знаменитые стилисты продемонстрировали свои коллекции сезона. На семь дней подиум превратился в одно захватывающее шоу. Дебютный выход Пилаччи Стефани в качестве креативного директора «Gnozis Emergeny», богемная коллекция Hyuner & Rolladson, созданная по мотивам фресок монастыря Апперальо, модели госпожи Прюдон — гирлянды цветов в сочетании с травяной мини-юбкой. Завершала показ линейка стилей скандально известного элит-визажиста Игги Добса. Вниманию публики был предложен…

Прямо на Луция шел красавец-мужчина, одетый в комплект пеньковых веревок. Гроздья узлов, завязанных с матросским талантом, частично скрывали пах, соски и пупок. Это скорее привлекало внимание, чем служило данью скромности. Двигаться путы не мешали, но кое-где веревки обвивали тело слишком туго, вынуждая жилы вздуваться, а мускулы — проявляться рельефнее. Голову модели венчал берет, сбитый на затылок. Из-под берета вился роскошный льняной чуб.

— Стоп, — сказал Луций.

Он говорил самому себе. Вряд ли «стоп», озвученный в южной ночи Октуберана, мог задержать модель на подиуме сверх положенного. Взяв с перил тряпку, которой оказались запасные шорты Пака, старик вытер мыльную пену и бросил шорты обратно. Он не осознавал, что делает: взгляд Луция намертво прикипел к демонстрации.